Усталость переехала меня, словно колесо массивного экскаватора. Раны и синяки после изнурительных испытаний на Кипре отдавались во всем теле жгучими уколами. К боли и отсутствию сна примешивался голод, жалящий не хуже пчелы.
Несмотря ни на что, я выполз из душа в своей конспиративной квартире на N-стрит, кое-как вытерся и рухнул в постель. Через считанные секунды я уже спал мертвым сном.
Пришли кошмары. Сальные греческие партизаны наступали со всех сторон, паля из разношерстного оружия и швыряя самодельные коктейли Молотова. Я бежал по бесконечно длинному пирсу в Эгейское море. Вокруг начали рваться бомбы и артиллерийские снаряды. Огромные обломки пирса взлетали в воздух огненными шарами.
Затем я оказался в Северной Африке, утопая по бедра в песках марокканской пустыни. Над головой кружили самолеты, сбрасывая зажигательные бомбы и поливая землю из пулеметов пятидесятого калибра. Пули в медной оболочке швыряли песок мне в лицо. Один из рикошетов пронзил бедро, замедляя мой бег и усиливая боль до крещендо, доступного лишь огромным оркестрам.
Когда мое израненное тело уже затягивало из темных вод Средиземного моря в чрево подводной лодки, я почувствовал на плече что-то твердое и тяжелое. Захват. Кто-то схватил меня за плечо — за мое раненое плечо — и начал трясти.
— Картер! — прогремел во сне хриплый голос. Тряска становилась невыносимой. — О господи, — пробормотал я сквозь сон, — неужели нельзя дать парню отдохнуть хоть минуту?
Кровать внезапно взмыла в воздух, накренившись влево. Я почувствовал, как мое тело скатывается на пол. — Какого черта…
Хватка вернулась. Я почувствовал резкий запах чеснока и открыл глаза. Прямо передо мной, в нескольких дюймах от лица, нависла огромная круглая голова очень сердитого мужчины в дешевой фетровой шляпе. — Ник Картер, — выплюнули толстые губы. — Одевайся. Ты идешь с нами.
Я стряхнул остатки сна и огляделся. Кроме типа с чесночным дыханием, в комнате были еще двое в таких же дешевых шляпах. Они держали наготове пистолеты — я узнал в них советские копии «Кольта» калибра .45. В дверях стоял четвертый: без шляпы, со светло-соломенными волосами и руками в карманах пиджака. Вид у него был самый зловещий.
— Вы кто такие? — спросил я. — Что вам нужно? — Тебя зовут Ник Картер? — спросил верзила, державший меня в своих лапах. — Я не знаю никого с таким именем, — пробормотал я, пытаясь окончательно прийти в себя.
Он продолжал сжимать мое плечо. На Кипре в это плечо попал крупный осколок, и рана была слишком свежей для подобного обращения. Но громила не собирался отпускать меня без прямого ответа. — Меня зовут Рэймонд Парсон, — сказал я, вспомнив имя, на которое был оформлен договор аренды. — Ты — Ник Картер, — повторил мужчина, обдав меня волной чесночного перегара. — Одевайся, ты идешь с нами. — Послушайте, я не знаю, кто вы…
Его рука сжала рану так сильно, что я вскрикнул. На глазах выступили слезы, в голове зашумело. Увидев мою боль, мужчина ухмыльнулся и разжал пальцы. — Вставай, Картер!
Он отошел, и я медленно поднялся, глядя на опрокинутую кровать. Главарь кивнул своим людям. Те убрали оружие и принялись методично приводить комнату в порядок. Я, пошатываясь, дошел до ванной и начал одеваться, пока плечо пульсировало от боли. — Просто в качестве одолжения, — мягко сказал я, натянув одежду, — не скажете, кто вы такие и что происходит?
Я уже уловил акцент — русский. Причем из тех мест, где Кавказ встречается с Монголией. — Скоро узнаешь, — буркнул он. — Никаких вопросов.
Очередной кивок — и двое подручных принялись обыскивать квартиру. Блондин по-прежнему стоял в дверях. Я не беспокоился об обыске. Это была «безопасная квартира», здесь не было моего спецснаряжения: ни «Вильгельмины», ни «Хьюго», ни газовых бомб «Пьер».
Один из боевиков вышел из ванной с портфелем и протянул его главарю. На коже сияли золотые инициалы: «R.P.». — Твой? Я кивнул. Каждое движение причиняло боль. — Да, мой. — Ключ.
Я был измотан, но не настолько, чтобы забыть о легенде. Я достал куртку из шкафа, полез в карман, но уродливый тип выхватил её у меня. Он нашел ключ и открыл портфель, вывалив содержимое на заправленную кровать. Изучив бумаги, пока я приводил нервы в порядок, он повернулся ко мне: — Согласно этой куче вранья, тебя зовут Рэймонд Парсон. Ты работаешь в компании «Метро Экспорт-Импорт» в Александрии, штат Вирджиния. Только что вернулся из командировки на Кипр и в Грецию. — Верно.
Мужчина склонил голову, глядя на меня с хитрым прищуром. Я решил, что не стоит считать его дураком. К тому же блондин у двери явно обладал зачатками интеллекта. Пришло время сменить пластинку. — Теперь, когда вы нарушили покой честного американского гражданина, — сказал я, обводя взглядом всех четверых, — может, вы будете любезны объяснить, в чем дело, или уберетесь к черту? Я бы не хотел вызывать полицию. — Не стоит, — улыбнулся блондин. Голос у него был культурный, московский акцент — чистый. — Дело в том, мистер Парсон, что мы вам не верим. Но даже если бы верили, у нас есть приказ. Вы поедете с нами. Если вы не Ник Картер, вас отпустят в целости и сохранности.
Я изучал этого человека. Образование, выбор слов — типичный офицер КГБ. Я давно усвоил, что не стоит недооценивать советскую разведку. Но меня поразило другое: откуда они узнали имя «Ник Картер»? И знают ли они об AXE — самой секретной организации в мире? Вряд ли. Они не упоминали AXE, просто настаивали на имени.
Я догадывался, куда меня везут. В советское посольство. Это давало тень надежды, но я не мог официально просить помощи у Госдепартамента для Рэймонда Парсона. Если кто-то начнет копать под мое прикрытие, Хоуку придется вмешаться, и тогда начнется международный ад. Как обычно, Ник Картер был один.
— Ладно, — сказал я, надевая куртку. — Я слишком устал для споров. Поехали, покончим с этим. — Благодарю вас, мистер Картер… то есть Парсон, — улыбнулся блондин. — Рад, что вы решили вести себя как джентльмен.
Мы ехали по темным, пустынным улицам Вашингтона в большом лимузине «Линкольн» с дипломатическими номерами. Блондин предложил мне сигарету. Мой собственный запас турецких сигарет с золотыми буквами «NC» остался в другом месте, так что я с благодарностью принял угощение. — У меня предчувствие, — сказал я, когда машина проезжала Скотт-Серкл, — что ваша улыбка скоро погаснет. Когда вы поймете, что похитили обычного американца, у вас будут большие неприятности.
Он промолчал, погасив зажигалку. Мы миновали Эмбасси-Роу. Русские обосновались всего в четырех кварталах от Белого дома, на 16-й улице. По крайней мере, в главном посольстве можно было рассчитывать на некое подобие протокола. В посольствах стран-сателлитов меня могли просто ликвидировать.
В здании горел свет. Трое боевиков исчезли в тени коридоров, а блондин — Иван Павлович Зигорский, как он позже представился, — провел меня в кабинет на втором этаже. — А теперь, мистер Картер-Парсон, поиграем в «Двадцать вопросов».
Он начал обстрел: Как долго я был в России? Какие регионы посещал? Как пересекал границу без ведома спецслужб? Сколько советских граждан я убил? Какая организация за мной стоит? — Знаешь что, — прервал я его, — я поначалу принял тебя за умного. Я ошибся. Он снова улыбнулся: — Если вы не ответите, мне придется позвать Михаила. Он допросит вас в своем неповторимом стиле. Мы ведь этого не хотим? — Меня зовут Парсон. Зигорский наклонился вперед: — Хватит шарад. У вас пять минут. Михаил и остальные жаждут познакомиться с вами поближе.
Я вздохнул и потребовал встречи с послом. — Посол и его замы вне страны. Я — первый заместитель эмиссара, сейчас я здесь главный. Мне нужны имена ваших связных в России. Весь ваш «трубопровод». Он положил мне на колени желтый блокнот и ручку. — Пишите. Через пять минут вернется Михаил. Если блокнот будет пуст — пеняйте на себя. Он вышел. Я уставился на чистый лист. Вопросы гудели в моей голове, как церковные колокола. О чем он, черт возьми, говорит?
Через четыре минуты дверь открылась. Вошел Иван, но с очень странным выражением лица. В руках он держал конверт. — Вам невероятно повезло, мистер Парсон. Только что из Москвы по спецсвязи пришло нечто важное.
Он выложил на стол зернистую фотографию. На ней был изображен молодой человек лет тридцати в камуфляже, стоящий на коленях в дверном проеме амбара. В руках он сжимал мощную винтовку 30-го калибра. Он явно не знал, что его снимают. — Вы знаете этого человека? — спросил Зигорский. — Вы поверите, если я скажу «нет»? Он кивнул: — Да, мистер Парсон, теперь поверю. Человек на фото — это Ник Картер. Приношу извинения за неудобства. Мои люди отвезут вас домой и приведут всё в порядок. Пожалуйста, забудьте об этом инциденте. Для меня сегодня вообще ничего не произошло.
Михаил и его банда вернули меня в квартиру, расставили мебель и исчезли. Я сел на край кровати, голова шла кругом. Мне нужно срочно связаться с Дэвидом Хоуком. Выяснить, кто этот двойник на фото. Как он подставил меня под удар КГБ?
Прежде чем я успел додуматься до ответа, я провалился в глубокий сон.
ВТОРАЯ ГЛАВА
Аптека на углу Флорида-авеню и Джорджия-авеню, прямо напротив спортивного корпуса Университета Говарда, в два часа дня была почти пуста. В это время затишье наступает во многих местах. Но я медлил над своей четвертой чашкой кофе, пытаясь решить, что делать дальше.
За мной наблюдали. Большой «Линкольн» стоял на Флорида-авеню прямо средь бела дня. На заднем сиденье сидел Михаил — та самая уродливая обезьяна, которая прошлой ночью едва не разорвала мне плечо. Двое его громил расположились спереди.
Первым признаком того, что русские со мной еще не закончили, стало пробуждение сразу после полудня. Я принял душ и потянулся к телефону, чтобы позвонить Дэвиду Хоуку. Глухой звук, слабое жужжание и щелчок подсказали мне, что телефон в моей конспиративной квартире прослушивается. Звонок в «Метро Экспорт-Импорт» выглядел бы вполне законно для человека по имени Рэймонд Парсон, и специальный компьютер переадресовал бы его на номер Хоука на Дюпон-Серкл. Но говорить пришлось бы строго о делах. Я не мог сообщить Хоуку истинную причину звонка. Вместо этого я набрал номер службы времени и прогноза погоды, узнал, что сейчас 12:46 и в солнечном Вашингтоне восемьдесят два градуса тепла, после чего повесил трубку. Затем, вновь одолеваемый голодом, я выгнал свой маленький «Додж Эйрис» из гаража и поехал завтракать в эту аптеку.
Всего в десяти футах от меня находилась телефонная будка, и я знал, что этот телефон безопасен. Но Михаил и его банда не сводили с меня глаз. Я не хотел, чтобы они видели сам факт звонка, а потом выследили меня до штаб-квартиры AXE. Поскольку фирма «Метро» действительно существовала, я обдумывал идею отправиться в Александрию и вызывать Хоука туда. Мне нужны были ответы, которые мог дать только он.
Но если бы я поехал в Александрию и Хоук явился бы на встречу, русские могли заметить его и начать складывать мозаику воедино. Я не хотел давать им лишних зацепок. Черт, а вдруг они уже всё знают — обо мне, об AXE, о Дэвиде Хоуке и других агентах? Сначала Иван меня отпустил, заявив, что мальчишка-солдат на чердаке амбара и есть Ник Картер, а теперь снова сел на хвост.
Что еще хуже, плечо пульсировало, голова раскалывалась, и я всё еще отчаянно хотел спать. Кипрское дело едва не прикончило меня, а тут еще этот ночной кошмар с русскими.
Тем не менее, нужно было действовать. Пока они следили за каждым моим шагом, личная встреча с Хоуком исключалась. Пришлось звонить. Опасно, но необходимо. Я выудил из кармана двадцать центов, бросил взгляд через улицу на лимузин и медленно подошел к будке. Закрыв дверь, я набрал номер, который свел бы русских с ума, попытайся они его отследить.
Компьютеры щелкали и гудели, соединяя линии, и наконец отозвался Хоук: — Что происходит, N3? Почему тебя не было в девять на полном разборе по Кипру? Где ты? — У меня новая проблема, — ответил я. — Отчет по Кипру я напишу и оставлю в Джорджтауне, чтобы его забрали. В целом всё прошло хорошо, проблема ликвидирована. — Ладно, а что теперь? — Прошлой ночью ко мне нагрянули «Снеговики», — сказал я. «Снеговиками» мы называли русских.
Он хмыкнул, и я понял, что он раскуривает сигару. — Послушай, шеф, я не могу объяснить всё кодом, — продолжил я, вспоминая события ночи, — так что скажу прямо. За мной хвост, поэтому я не приближаюсь к офису. — Звучит интригующе. Ты уверен в безопасности телефона? — Настолько, насколько это возможно в Вашингтоне.
Я коротко пересказал события: грубое пробуждение, поездку на угол 16-й и L, странные вопросы о моих визитах в Россию и фотографию парня в камуфляже. Упомянул и завуалированную угрозу Ивана Зигорского. — Главное в том, что у них есть снимок человека, которого они называют Ником Картером. И этот Картер сейчас — или совсем недавно — убивал людей в России. Только потому, что я не похож на того парня на фото, меня отпустили. Но слежка продолжается, телефон дома на прослушке, и я бы очень хотел знать, как они вообще на меня вышли. — Ты был в своей обычной квартире? — Да. Заехал туда сразу из аэропорта, чтобы оставить документы, оружие и снаряжение. В штаб-квартиру я еще не заходил. — Не ходи туда. Оставайся там, где ты сейчас, мне нужно кое-что проверить. — Я не могу торчать в этой аптеке вечно. Я уже не в состоянии съесть ни кусочка. Попробую оторваться от этих лохов и перезвоню. — Хорошо. Дай мне ровно час.
Повесив трубку, я посмотрел на часы. 14:19. Я расплатился за завтрак, небрежно вышел к машине и выехал на Флорида-авеню, неторопливо двигаясь в сторону центра. Я петлял вокруг Капитолия, кружил по Моллу, проехал мимо Белого дома и советского посольства, сделал три круга на Скотт-Серкл и вырвался на Массачусетс-авеню.
Я рассчитывал стряхнуть русских в лабиринтах Джорджтауна. Через тридцать минут, чудом избежав остановки бдительными дорожными копами, мне это удалось. Я даже проехал мимо советского посольства еще раз, чтобы убедиться. Как только я удостоверился, что хвоста нет, я направился на Род-Айленд-авеню, к своей квартире.
Хоук предупредил меня не соваться туда, но без оружия я чувствовал себя абсолютно голым. Я несколько раз объехал здание, припарковался за четыре квартала и вернулся окольным путем. Квартира была чиста. Крошечный кусочек пластика в дверном косяке был на месте. Как и три длинных черных волоса под дверью, и метка на замочной скважине.
Моё любимое снаряжение ждало меня. Я снял куртку — правое плечо всё еще посылало болезненные сигналы — и привычным движением закрепил кобуру с «Вильгельминой», плотно прижав девятимиллиметровый «Люгер» под левой мышкой. Следом на правое запястье отправились кожаные ножны с «Хьюго», острым как бритва стилетом. Наконец, я спустил брюки и спрятал газовую бомбу «Пьер» в маленький мешочек из овечьей шкуры за мошонкой. Одевшись, я вышел, вернув все метки — пластик, волосы и скотч — на свои места.
Ровно в 15:17 я вернулся в ту же аптеку. Я рассудил, что Михаил достаточно сообразителен, чтобы знать: ни один шпион не вернется туда, где только что обнаружил хвост. Но он был недостаточно умен, чтобы понять: профессионалы высшего класса часто нарушают подобные правила именно ради непредсказуемости.
Я позвонил Хоуку и выслушал невероятную историю. И, как оказалось, это была лишь верхушка айсберга.
Две недели назад в Харькове, городе на Украине, политрук (или комиссар) был убит выстрелом в голову из мощной винтовки. На следующее утро в местное управление КГБ поступила записка на английском языке. В ней говорилось, что комиссары этой области коррумпированы и должны умереть. Записка была подписана: «Ник Картер, американский агент-шпион».
В следующие девять дней таким же способом были убиты еще пять комиссаров, и столько же записок за подписью Ника Картера появилось на пороге КГБ. Русские были в ярости. Они теряли высокопоставленных партийных деятелей, ответственных за контроль над всеми сферами советской жизни.
Хоук не знал точно, как КГБ вышел на мой след, но, судя по всему, убийца использовал Кипр как перевалочный пункт по пути из южных районов России. Агент КГБ выследил его на Кипре два дня назад, потерял след, и — о чудо! — там появляется настоящий Ник Картер. Агент тут же отправил депешу, чтобы меня перехватили по прибытии в Вашингтон.
К счастью, приказ запоздал: я успел выйти из аэропорта и сдать оружие до того, как группа захвата прибыла на место. Но Иван Павлович Зигорский проверил манифест пассажиров последнего рейса с Кипра и решил, что Рэймонд Парсон — это их человек.
Спасло меня то, что во время последнего убийства человек, называющий себя Ником Картером, случайно попал в объектив камеры КГБ с телескопическими линзами. Оперативник даже не понял, что снял, пока пленку не проявили и не увеличили. Из-за зернистости снимка стопроцентная идентификация была невозможна. Меня не исключили из списка подозреваемых полностью, именно поэтому за мной продолжали следить.
— Пусть они держат тебя в поле зрения, — заключил Хоук. — Если убийца нанесет новый удар, они поймут, что это не ты, и ты окажешься вне подозрений. — А как же... наша маленькая организация? Что, если они будут копать, пока не наткнутся на факты, которые разнесут наше прикрытие в щепки? — Маловероятно, — пробормотал Хоук, судя по звуку, раскуривая сигару. — Мои источники говорят, что русские убеждены: этот Ник Картер либо агент ЦРУ, либо какой-то одиночка-психопат. В любом случае, мы не при делах. — Это ты не при делах, — огрызнулся я. — А я по уши в этом. — Вот увидишь, как только этот маньяк убьет кого-нибудь еще, они отстанут.
— Шеф, по-моему, ты слишком спокоен, — выпалил я в трубку. — Черт возьми, какой-то парень использует мое имя и убивает людей в России! Даже если AXE в безопасности, есть риск международного скандала, который может взорвать... — Мои источники считают иначе. Как только русские прикончат убийцу, они закроют дело. — Допустим, — сказал я. — Но мы до сих пор не знаем, кто этот тип и зачем он это делает. И главное — откуда он знает обо мне, о «Нике Картере — агенте-шпионе»? — Забудь об этом, N3, — фыркнул Хоук. — Я знаю, о чем ты думаешь. Ты хочешь рвануть в Россию, чтобы разгадать эту загадку и поймать шутника. А вот это, мой друг, точно взорвет всё к чертям собачьим. — Шеф, мы оба знаем логику русских. Рано или поздно им надоест эта игра, и они решат, что я как-то связан с психопатом, убивающим их политических офицеров. И тогда они сотрут меня, как пыль. А если его не поймать, если он продолжит убийства, дело приобретет международную огласку. Начнутся серьезные раскопки. Мы окажемся в центре внимания. Я должен лететь туда и... — Я буду на связи, — резко прервал он меня.
Он повесил трубку прежде, чем я успел возразить. Я стоял с мертвой трубкой в руках, чувствуя себя идиотом. Как он собирался связаться со мной, если даже не знал, где я? Я не называл ему адрес аптеки и номер автомата. Я решил подождать час и перезвонить. Вернулся к стойке, кивнул симпатичной официантке, которая уже начала казаться мне старым добрым другом, и заказал кофе.
Пока я пил, чувство, что за мной следят, не проходило. Я медленно повернулся на табурете, глянул в открытую дверь и — вуаля! Вот они: Михаил и его банда в большом «Линкольне».
У меня было несколько вариантов. Ждать час и звонить Хоуку, понимая, что финал будет один — поездка в Россию. Снова сорваться и попытаться оторваться. Или просто выйти и спросить Михаила в лоб, какого черта он до сих пор за мной таскается. Разумным казалось только ожидание. Хоук наверняка знал, где я, иначе не обещал бы связаться.
Этот час обещал быть долгим и нудным. Я надеялся, что мои почки и нервы выдержат столько кофе. Но часа у меня не было. Прошло всего минут двадцать.
Всё случилось так быстро, что я не успел толком ничего понять, пока дело не подошло к финалу. Без пяти четыре я услышал визг шин. К перекрестку подлетели несколько машин. Я развернулся на табурете, ожидая увидеть целый взвод русских, высыпающих на улицу. Но это были пять обычных автомобилей без опознавательных знаков. Две машины прижали «Линкольн» к бордюру. Еще две застыли в центре перекрестка, нацелившись на лимузин, как ракеты перед пуском. Пятая машина затормозила прямо перед аптекой.
Из машин высыпали люди в штатском. Я никого не узнал, но это были крепкие, спортивные мужчины, полные решимости выполнить задание. Вспыхнули вороненые стволы пистолетов. Двери «Линкольна» распахнулись, и русские бандиты оказались под прицелом на улице.
В этот момент трое мужчин из ближайшей машины ворвались в аптеку. Быстро оглядевшись и убедившись, что других посетителей нет, они направились прямо ко мне. У одного в руках был кусок ткани, похожий на мешок размером с голову.
Официантка за стойкой взвизгнула. Трое мужчин прижали пальцы к губам, демонстрируя оружие в карманах. Двое из них схватили меня за руки и прижали их к бокам. Я был так увлечен тем, что происходило снаружи с Михаилом, что даже не успел потянуться к «Вильгельмине». — Эй, что за чертовщина?! — крикнул я. — Заткнись, — прошипел один из них. В ту же секунду мешок резким движением натянули мне на голову. — Не дергайся, — прошептал человек с мешком, — иначе придется тебя вырубить.
Я начал сопротивляться. Одной ногой мне удалось нащупать чьи-то гениталии в темноте, и мужчина взвизгнул, как женщина. Официантка закричала снова, послышалось яростное шиканье. Снаружи, приглушенные плотной тканью мешка, слышались крики и протесты. Гудели клаксоны машин, застрявших в пробке на перекрестке. Издалека донесся вой полицейской сирены.
Прежде чем я успел ударить снова, сильные руки обхватили меня и подняли в воздух. Меня несли в вертикальном положении. Затем хлопнула дверца, и, несмотря на мои попытки брыкаться, меня затолкнули на заднее сиденье автомобиля.
Шум на перекрестке Флориды и Джорджии еще не утих, когда машина с визгом рванула с места. Ускорение вдавило меня в мягкое сиденье. Я перестал сопротивляться. Каждое движение лишь отзывалось мучительной болью в плече.
Минут через десять я почувствовал, что машина въехала на мост — звук шин стал специфическим, отражаясь от опор. Сразу за мостом мешок с моей головы сорвали. Я закашлялся, глубоко вдохнул и посмотрел в лица похитителей.
Тот, кому я заехал ногой в пах, был за рулем — он явно всё еще страдал. Он злобно поглядывал на меня в зеркало заднего вида. Мужчины по бокам от меня ухмылялись, сложив руки на коленях, но были готовы действовать при первой же попытке сопротивления. Пистолетов не было видно — они были аккуратно спрятаны в подмышечных кобурах.
— Ну, — сказал я, стараясь звучать бодро. — Приятное начало вечеринки. Что дальше? — А дальше, — ответил голубоглазый тип слева от меня, не переставая улыбаться, — вечеринка заканчивается. Вы идете в одну сторону, мы — в другую. — Понятно. И в какую же сторону иду я? Он продолжал ухмыляться. — Туда, где ВВС приказали вас подобрать. Откровенно говоря, Мак, — продолжил он, — мы сами не особо в курсе. Получили звонок от очень важной персоны, прошли краткий инструктаж: «надавить» на парней в лимузине и доставить человека из аптеки на авиабазу Эндрюс. Всё остальное для нас такая же тайна, как и для вас. Могу лишь сказать, что вы идеально подошли под описание человека, который должен был находиться в той аптеке.
Через час я уже был на борту огромного транспортного самолета ВВС США. Окруженный рядами новеньких джипов, самолет взял курс на Англию. Я вытащил толстый конверт, который голубоглазый сунул мне в руку, сломал печать и достал записку.
«Ты был прав. Найди и уничтожь. Мы не сможем спать спокойно, пока ты этого не сделаешь».
Внизу стояла одна буква: «H». H — значит Hawk (Ястреб).
Также в конверте лежала пачка старых добрых американских долларов. Устроившись поудобнее среди джипов, я наконец-то провалился в сон.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Я задремал, слегка прислонившись головой к иллюминатору самолета DC-10 авиакомпании AirTurk, следовавшего из Лондона в Анкару. Несмотря на долгую пересадку и прекрасный номер в лондонском отеле, я всё еще чувствовал себя разбитым. Казалось, потребуется не меньше месяца, чтобы восстановить силы, растраченные во время кипрской авантюры.
Я едва заметил, как кто-то опустился на свободное кресло рядом со мной. Но вскоре тонкий аромат дорогих духов достиг моих рецепторов, и я понял, что мой сосед — женщина. Я не шевелился и не открывал глаз, хотя уже скорее бодрствовал, чем спал. Было приятно просто сидеть с закрытыми глазами и приводить мысли в порядок.
После приземления транспортника ВВС предоставили мне машину до аэропорта Хитроу. Молодой лейтенант не отходил от меня ни на шаг: он караулил мой сон в аэропортовом отеле, а затем коротал со мной время за выпивкой в баре, пока не объявили мой рейс на Анкару. Я решил, что возвращаться на Кипр слишком рискованно, а прямых рейсов в Восточную Турцию найти не удалось. Из Анкары мне предстояло добраться автобусом или поездом до Хопы — приморского городка у самой границы с СССР. Мои планы дальше этой точки пока не простирались.
Самолет на Анкару был заполнен едва наполовину, так что места хватало. В моем распоряжении был целый ряд из трех кресел, пока где-то над Люксембургом ко мне не подсела эта дама, заняв место у прохода. Когда мы пролетали над Австрией и далеко внизу показались заснеженные пики Альп, я решил, что пора «просыпаться».
Она была великолепна. С отрешенным видом она подпиливала и без того безупречные ногти, прикусив губу от сосредоточения. Ее ноги были скрещены, и разрез облегающего джерси открывал идеальное бедро в тончайшем шелковом чулке.
Я сделал вид, что только что проснулся: зевнул, потянулся и, разумеется, остановил свой сонный, изучающий взгляд на ней. У нее были широко распахнутые карие глаза — такие сияющие и влажные, что в них хотелось нырнуть и плыть.
— Здравствуйте, — весело сказала она. Ее губы расплылись в ослепительной улыбке, напомнившей распускающийся цветок. — Надеюсь, вы не против соседства? Я пытаюсь сбежать от одного противного старикашки с загребущими руками. — Дайте мне окончательно проснуться, — ответил я, снова зевая, — и я пойду и влеплю этому типу как следует.
Она рассмеялась. От такой хрупкой куколки я ожидал нежного колокольного звона, но ее смех оказался низким и хрипловатым — нечто среднее между Таллулой Бэнкхед и Лорен Бэколл. Она откинула прядь рыжевато-каштановых волос и посмотрела мне прямо в глаза. Я улыбнулся в ответ, понимая, что не найду в этом взгляде девичьей невинности. Но то, что я там увидел, меня удивило.
Это был страх. Девушка была напугана, и дело было вовсе не в навязчивом попутчике. Этот страх сидел глубоко и давно — он поселился в ней задолго до вылета из Лондона и вряд ли покинет ее после приземления в Анкаре.
— Вы, должно быть, очень устали, — сказала она, отводя взгляд и глядя в иллюминатор за моей спиной. — Вы спали так крепко, будто вам совершенно нечего бояться. А я... я сплю как затравленный кролик, всеми чувствами ожидая появления лисы.
Я не стал рассказывать ей о своих кошмарах или о тех угрозах, с которыми мне, как Киллмастеру AXE, приходится сталкиваться наяву. Мне стало интересно: заметила ли она страх в моих глазах, когда мы обменялись тем электрическим взглядом? А он там был. Я уже бывал в России с заданиями и не горел желанием возвращаться. Учитывая, что плечо работало лишь вполсилы, а КГБ рыскал в поисках «Ника Картера», убивающего комиссаров, причин для радости у меня было немного.
Мы еще немного поговорили о бессоннице, а затем я спросил, куда она направляется. В ее глазах снова мелькнула тревога, несмотря на дежурную улыбку. — Ну, уж точно не в Анкару, — легкомысленно бросила она. — Говорят, это дыра. — Ваша правда, — усмехнулся я. — Но мы летим в ту часть света, которая всегда была и будет «дырой». — Вы о Турции? — О Турции, Греции, всем Ближнем Востоке и, конечно, о той огромной темной земле, что лежит пятном на карте за Черным морем. — Боже, только не говорите, что вы едете в Россию, — произнесла она. Страх в ее глазах пустился в пляс. И что-то еще... Надежда? Ожидание? Я не мог разобрать. — Приходится, — солгал я. — А вы? Она покачала главой, но глаза выдавали иное. — У меня подруга в Хопе, это городок на побережье, прямо у границы. Это максимально близкое расстояние, на которое я готова подойти к Матушке-России.
Хопа. Я тоже направлялся в Хопу. Знала ли она об этом, когда подсаживалась ко мне? Была ли история про старика ложью? Неужели она — наводчица КГБ? Если так, то русские здорово обновили свой штат.
— Я собираюсь проехать почти через всю Турцию, — сказал я. — Первая остановка — Трабзон. — Чудесно! — она так активно всплеснула руками, что разрез ее юбки обнажил ногу почти до бедра. — Это же всего в ста милях от Хопы. Может, проделаем этот путь вместе?
— Я только за, — ответил я, вопреки собственному обещанию не сводя глаз с ее бедра. — Но если вам не нравятся «пожирающие взгляды», вам стоит что-то сделать с этой юбкой. Ее улыбка подействовала на меня как горячий компресс. — Есть люди, — протянула она вкрадчиво, — на чьи взгляды я не в обиде. Она накрыла мою ладонь своей. — Я даже не знаю вашего имени, но, кажется, вы как раз из таких людей.
Я представился Рэймондом Парсоном. Она назвалась Таней Коселке (позже я узнал, что это было ее настоящее имя). — Итак, Таня, расскажите мне об этой подруге в Хопе. Зачем ехать так близко к стране, которой вы так боитесь?
Подруга, по ее словам, когда-то служила с ней в Корпусе мира. Она вышла замуж за турка-адвоката и уехала к нему на родину. История звучала просто, но я не спешил верить на слово. В глубине глаз этой красавицы прятался страх — и что-то еще, что я никак не мог уловить.
Что касается меня, я придерживался своей легенды представителя фирмы «Метро Экспорт-Импорт». Я чувствовал, что она тоже не верит ни единому моему слову. На том и сошлись.
— Вам есть где остановиться в Анкаре? — спросила она под конец полета. — Нет. Надеюсь сразу пересесть на автобус или поезд, если успею. — Вы ведь впервые в этих краях? Я замялся. Как экспортер, я должен был знать этот регион как свои пять пальцев. — Я не так давно работаю в «Метро», — выдал я полуправду. — А что? — А то, что мы прилетим в Анкару за полночь. Автобусы и поезда на восток и север не ходят до утра. А учитывая наплыв туристов и турецкую медлительность, вы ни за что не найдете свободный номер без брони.
Я усмехнулся: — Что ж, может, авиакомпания позволит мне вздремнуть прямо здесь до утра. — Возможно, — хитро прищурилась она. — А возможно, и нет. В любом случае, вы могли бы переждать ночь в моем номере. У меня забронирован номер с двумя кроватями.
Только круглый дурак отказался бы от такого приглашения. Но интуиция шептала, что Таня — не просто невинная туристка. КГБ? Вряд ли. ЦРУ? Возможно. Неужели Хоук приставил ее ко мне? Нет, это не в его стиле. Если она из Управления, то действует по своим каналам. Но этот бездонный страх в глазах... Она была на задании, которое пугало ее до смерти. Возможно, я был ей нужен просто как защита, чтобы хоть немного унять этот ужас. Я даже начал сомневаться, был ли на борту тот «грязный старик».
И я оказался прав. После приземления в Анкаре, когда было решено, что я ночую у нее, мы шли по проходу к выходу. Пожилая леди подняла взгляд и коснулась руки Тани. — Я потеряла тебя, когда проснулась, дорогая, — ласково сказала старушка, бросив на нас понимающий взгляд. — Но, вижу, ты в надежных руках. Хорошей поездки в Хопу!
Таня густо покраснеела. Выйдя из самолета, она взяла меня за руку и заглянула в глаза. — Простите за маленькую ложь. Правда в том, что мне было очень одиноко. Когда Тельма уснула, я стала искать, с кем бы поговорить. — Вы забываете, — напомнил я, понимая, что честность сейчас может всё испортить, — что я тоже спал. — Да, но я знала, что вы проснетесь. И если уж выбирать, я выбрала вас.
Говорят, лесть открывает любые двери. В данном случае она едва не стоила мне жизни. Когда мы забрали багаж и ждали такси на платформе, Таня внезапно вцепилась в моё запястье. Железной хваткой. — Мистер Парсон, — прошептала она, и я услышал, как свистит воздух сквозь ее зубы, — за нами следят от самых ворот. Не оборачивайтесь. Вон тот тип у колонны на автобусной остановке. Присмотритесь к нему, когда будет возможность.
Я кивнул и посмотрел на часы, сделав вид, что отвечаю на ее вопрос о времени. В этом движении я скользнул взглядом по колонне. Я не знал этого человека лично, но тип был мне знаком: невысокий, с неприметным лицом, дешевый костюм, мешковатые плечи, поношенная шляпа и характерная выпуклость под левой мышкой. КГБ.
Сердце пропустило удар. Как они выследили меня здесь? Если они ждали, что я полезу в Россию, то должны были караулить на Кипре, а не в Центральной Турции. Нужно было понять, насколько серьезна западня. Я медленно повернулся, имитируя поиск такси, и заметил второго типа у колонны слева. За нашими спинами, у стеклянных дверей терминала, стоял третий. Я наклонился к Тане.
— Не волнуйтесь. Мой босс предупреждал, что турецкая полиция следит за всеми американцами. Давайте сделаем вид, что не замечаем их, сядем в такси и уедем. Если не будем дергаться, они просто проводят нас взглядом. — «Они»? — ее глаза расширились. — Там больше одного?
Я вкратце описал позиции наблюдателей и крепко взял её за руку, чтобы она не вздумала оглядываться. Как раз подъезжало такси. — Просто игнорируйте их...
Но Таня сорвалась. Стоило троице начать движение в нашу сторону, как она бросилась бежать через пустую дорогу к стоянке. Я понимал, что бегство — худшее, что можно было придумать, но инстинкты сработали быстрее разума, и я рванул за ней.
Типы за спиной выхватили оружие и бросились в погоню. Таня добежала до сетчатого забора стоянки и замерла, оглядываясь на преследователей с диким ужасом в глазах. В этот момент между нами и КГБшниками с грохотом пронеслись два огромных автобуса. Такси, отрезанное ими от платформы, круто развернулось прямо перед нами. Я свистнул и замахал рукой. Водитель ударил по тормозам.
— Быстрее! — крикнул я, заталкивая Таню в машину и прыгая следом. Автобусы проехали, и я увидел, как трое мужчин обегают их, выцеливая наше такси. Таня вжалась в сиденье, закрыв рот руками. — Гони в центр! — крикнул я водителю. — Быстрее!
Я на мгновение запаниковал, не зная, понимает ли он по-английски. — Окей, Джейк! — осклабился он, обнажив желтые зубы, как только я сунул ему двадцатидолларовую купюру.
Не успел он рвануть с места, как один из преследователей выстрелил. Вспышка пламени — и правое окно разлетелось вдребезги. Пуля прошла в сантиметрах от моей головы. — Святые угодники! — взвизгнул таксист.
В моей руке уже была «Вильгельмина». Я решил не открывать ответный огонь, а использовать пистолет как стимул для скорости. Я приставил холодный ствол к затылку водителя. — В центр. Быстро! Сейчас!
Он вдавил педаль в пол. Сзади снова полыхнуло — еще одна пуля прошила заднее стекло аккурат по центру. От резкого рывка меня отбросило назад, я повалился на испуганную Таню, ощущая под собой тепло её тела и едва не выронив Люгер. Когда я восстановил равновесие, мы уже на приличной скорости огибали парковку. Троицу преследователей не было видно, но я знал, что они уже бегут к своим машинам.
Только когда мы были на полпути к центру, Таня вышла из оцепенения и назвала отель. Водитель, который вначале был так рад нам, теперь выглядел мрачно. Он посматривал на разбитые окна и понимал, что двадцать баксов этого не покроют.
— Насколько хорошо вы понимаете английский? — спросил я, убирая пистолет. — Понимаю, Джейк. Понимаю, что ремонт стоит кучу денег. — Ладно, я всё оплачу.
Я сунул ему еще сто долларов, и его глаза загорелись, как огни на пинбол-автомате. — А теперь слушай. Ты забудь название отеля, которое дала леди. Понял? Еще одна двадцатка перекочевала к нему. — Окей, Джейк. Уже забыл. — Вези нас к автовокзалу. Он удивленно обернулся. Таня схватила меня за руку. — Автовокзал закрыт, Джейк. — Я знаю. И еще я знаю, что тебе интересно, почему в нас стреляли. Верно? — Это уже не моя проблема, — философски заметил он. — Никто не ранен. Денег на ремонт хватит. — Тебя спросят, куда ты нас отвез. Скажешь правду — на автовокзал. Если начнут давить и спрашивать про отель — молчи, пока не станет по-настоящему страшно. Пусть они тебе заплатят, а тогда назовешь тот адрес, что дала леди. Запомнишь?
Он снова расплылся в желтозубой улыбке. — Никогда не забуду, Джейк. Совру как надо.
Я дал ему еще сорок долларов и придвинулся к Тане. Она дрожала всем телом. Я обнял ее, пытаясь успокоить, и она, уткнувшись мне в плечо, разрыдалась. Она плакала всю дорогу до темного, пустого здания автовокзала.
— Мы найдем другой отель, — сказал я, когда мы вышли. — И нам предстоит чертовски серьезный разговор. Я хочу знать, кто вы на самом деле, зачем вы здесь и куда направляетесь. — Но я же сказала... — Вы лгали мне, я лгал вам, — отрезал я. — С этого момента мы либо играем честно, либо я оставляю вас здесь. До меня наконец дошло, красавица. — Что дошло? — Те люди не были турецкой полицией. И это был не КГБ, как я подумал сначала. И охотились они не за мной. Им нужны были вы. Я хочу знать, почему, иначе наше знакомство на этом закончено. Идет?
Она глубоко вздохнула, содрогаясь всем телом, и кивнула. — Отвезите меня в отель, — прошептала она, — и я всё расскажу.
Номер с огромной двуспальной кроватью обошелся мне еще в сто долларов взяток персоналу. Я очень надеялся, что эта история того стоит.