Навеяно неожиданно хорошей настольной игрой "Манчкин" (с расширениями,
дополнениями и разными видами, естественно), а также юмористическим
сериалом "Reaper", он же "Жнец", он же "На службе у дьявола".
Да-да, о Терри Пратчетте я тоже помню.
- Спой, Маглен! - донеслось откуда-то из глубин огромного зала популярной ныне в городе Бегущем харчевни "Империя".
Менестрель помотал головой.
- Ну спой же, Бешеный Лев! - попросили с другой стороны.
Юноша с набитым ртом промычал нечто отрицательное.
- Неужели ты так быстро зазнался, парень? - крикнул кто-то третий.
Несчастный сдался: с трудом проглотив то, что успел запихнуть в рот, он поднялся и улыбнулся:
- Что вы!
Исполнил две "песенки" на выбор слушателей (одну застольную, другую - любовную балладу, к сожалению, обе длинных) и, галантно откланявшись, побрёл на работу. У него было ещё более получаса свободного времени, в животе урчало (утроба напоминала, что взрослым мужчинам полагается много и правильно кушать), но восторженные посетители "Империи" напрочь отбили аппетит. А всё из-за этого дурацкого представления на Концертной площади, она же площадь Спокойствия-Небытия-Власти-Себялюбия (как кому нравится да что требуется)!
Маглен наивно думал, что слава приятна. Ничего подобного! Конечно, к нему и раньше, особенно в Бегущем, подходили за историями и песнями, стоило лишь на мгновение замереть, размышляя, куда идти, или любуясь какой-нибудь достопримечательностью. Но тогда от юноши ничего не требовали: расскажет легенду дальних стран - хорошо, промолчит, не заметив, - его дело. Теперь же беднягу-менестреля наоборот чуть ли не силой останавливали - поздороваться со знаменитостью, дотронуться до его плеча, взять автограф, уговорить выступить... здесь и сейчас, для всех, для себя, завтра у больной дочки на дне Рождения, у друзей на развесёлой вечеринке или на похоронах любимой бабушки... Он устал! А добросердечные и влюблённые, иной раз боготворящие его горожане и мимохожие гости города не желали оставить его в покое! Даже поесть толком не давали! Юноша надеялся затеряться в зале харчевни, ведь популярность - это толпа народа, в которой одним человеком больше, одним меньше... Не тут-то было! Он умудрился привлечь внимание уже на пороге! Эх, что годилось для игры, совсем не подходило для повседневной жизни.
С маленькими, уютными и почти тайными кабачками Маглен уже потерпел фиаско - туда тоже заглядывали поклонники, а столовая в Башне... ох, лучше самому отравиться. Менестрель брал бы еду из дома, но чересчур уставал на новой работе, чтобы заняться завтраком и ужином, не говоря уж об обеде с собой. Как назло, мама Хальми, известная кулинарными талантами на всю округу, улетела на другой край города (если слово "край" применимо к беспредельному, пусть и заключённому в стены Бегущему) знакомиться с родителями Яльо, о чём, кстати, настоятельно просила квартиранта молчать. Друг-грифон был уверен, что дорогая родительница отправилась к хворающему троюродному деду, а подруга, бывшая коллега по службе доставке, попросту радовалась жизни - Хальми пригласил её на свидание. Маглен же чувствовал себя циничным сводником. Впрочем, к другу он всё равно обратился бы, не составляй стряпня Хальми достойной конкуренции "искусству" поваров из Башни.
Маглен полагал, что слава хотя бы полезна. Если ты заблудился, тебе укажут дорогу. Если болен, отведут к лекарю. Если голоден и холоден, а кошель дома по рассеянности оставил, накормят и обогреют. За выступление дадут больше денег, а на концерт придёт больше зрителей - заглянут даже те, кому до тебя, твоих достоинств и дела нет, и приведут тех, кто о тебе мгновение назад слыхом не слыхивал, но на знаменитость поглазеть охота. И это ведь тоже звонкая монета. Но стоит ли она тех, кто явится с корзинками тухлых яиц и гнилых помидоров? Тех, которые забросают тебя не потому, что мастерство твоё пришлось не по вкусу (это-то хотя бы понятно, пусть и обидно), а просто так, за популярность. Из-за неё тебя ждут под окнами квартиры, мешая тебе и соседям - думать, сочинять, спать... Жить! Караулят у Башни, не давая работать. Маглен искренне опасался, что испытательного срока ему не пройти.
Вдохновение улетучилось. Без него не приходили новые идеи. А без новых идей менестрель заканчивается, исчезает. Как быть?
* * *
Он совсем забыл, что обещался и давно.
- Не пойду я, Хальми! - Маглен в обнимку с лютней спрятался в тёмном уголке комнаты.
- Да ты что! - друг возмущённо взъерошил перья на шее. - Тебя же Илинь звала седмицу назад. И не просто так, погулять, а с женихом знакомить!
Да, некрасиво получается. Илинь - хорошая подруга. Ради неё юноша почти на прежнем месте остался.
- Не могу.
- Можешь! - отрезал грифон. - И хочешь, между прочим. Пивница-то новенька, только сегодня её заприметили и решили посиделки туда перенести. И название у неё забавное - "Тру-ту-ту". И внутри всё, как ты любишь. И будут только свои...
Менестрель сдался. И зря. Свои, может быть, они и свои да для каждого тоже свои: у Илинь - одни, у её жениха, человека, а не ангела, кстати, - другие. Да и какие свои в новенькой пивнице, которую сначала оценить надобно? И тем более, как Хальми понял, что внутри всё, как Маглен любит, тоже загадка. Следовало отговориться, сказать, что животом мается. Илинь - с её-то характером! - обиделась бы смертельно, но потом простила бы... Чтобы друзья, новые знакомые и попросту неизвестные от него отвязались, юноша вцепился в кружку с элем, любезно и вовремя поднесённую хозяином заведения.
- За парня и девицу! Давайте веселиться! - здравица получилась так себе, но все с готовностью её подхватили. - Ну а теперь, - подмигнул Маглен, - делитесь, как повстречались, как за руки подержались, где записками менялись, где впервые целовались.
Язык бы себе щипцами выдрать! Но юноша сорвался - копившееся внутри с достопамятного концерта у Неположительной заставы выбралось, раздирая душу, наружу. К счастью, окружающие не были против. Илииь, неожиданно застенчивая, уступила слово жениху. Тот поведал весёлую историю, которой оба, похоже, гордились и не возражали, если один менестрель что-нибудь на эту тему сочинит для широкой публики. Собственно, менестрелю история понравилась и не в последнюю очередь тем, что отвлекла от него внимание.
За одной байкой пришла другая, за той - третья. Друзья рассказывали о женихе и невесте. Вечеринка стала просто вечеринкой, а не очередным представлением Бешеного Льва, но юноша всё равно опасался: вдруг, когда очередь дойдёт до него, все вновь вспомнят, кто он такой - и опять начнётся!
- Эй, Маглен! - к нему подсел кто-то из приятелей жениха. Так и знал! Или беду накликал? - У тебя конкурент появился.
Уф! Менестрель был готов расцеловать и вестника, и бродягу, решившего попытаться счастья в "Тру-ту-ту" именно сегодня, однако, осмотрев пивницу, юноша не увидел никого, кто бы напоминал артиста.
- Да ты не по сторонам глазей, сюда гляди, дружище! - хохотнул парень. Из атлантов. Карликовых. - Сюда!
Он протянул лист бумаги, несколько обтрёпанный и пахнущий клеем. Отлично нарисованная яркая афиша. С неё на потенциальных зрителей и слушателей хмуро взирал бородач в колпаке с колокольчиком вместо кисточки. В одной руке "конкурент" держал определённо тяжёлую, чудной формы курительную трубку, другой опирался на длинную узкую доску с толстыми струнами. Было что-то в бородаче не так - Маглен прищурился, пытаясь разобраться.
- Написано, что он недавно в Бегущем, а уже выступает у ратуши!
- Обо мне тоже можно сказать, что я недавно в Бегущем, - фыркнул юноша.
- Это верно, - согласился атлант. - По нашим меркам ты всё ещё гость. Однако признай, ты-то начинал на Базарной площади, а он сразу под боком у головы города!
- А ты обо мне слышал до того, как я у Неположительной выступил?
Собеседник лишь плечами пожал. Вероятно, он ничего не знал о Маглене вообще до встречи в "Тру-ту-ту".
- То-то и оно, - заключил менестрель. И хлопнул себя по лбу. - Он гном!
- И что? - удивился из-за спины Хальми.
- Они петь не умеют.
- Не может быть! - присоединился к разговору кто-то четвёртый. - На афише указано, что он собирается исполнить миниатюрную оперу для одного голоса собственного сочинения.
- Опера, пусть и миниатюрная, это когда поют, - подхватила Илинь. Она так взмахнула белоснежными крыльями, что смела кружек шесть на пол. На удачу - пустых. К тому же к столу уже спешил хозяин с полным подносом.
- Поют, - согласился Маглен. - Но не попусту брешу, я по опыту сужу. - Юноша вздрогнул. Что ещё за стишки? - В детстве я в горах жил.
- Он закончил с отличием школу Искусств в Г-хо, а, помнится, ты её ох как хвалил! - разволновавшийся Хальми тоже замахал крыльями в опасной близости от чужого имущества. - Нельзя же настолько бессовестно и открыто лгать!
- И плакаты эти развешаны по всему городу! - уверил посетителей хозяин, вручая Маглену и другим эль.
- И всё же! - не унимался менестрель. - Чтоб мне голоса лишиться, не умеют гномы петь!!!
Проснулся Маглен наутро от головной боли. Не с болью, как бывает после чересчур уж хорошей гулянки (каковая, похоже, и случилась накануне), а именно от боли - юноша вскочил, когда её буравчики впились в виски с внешней стороны, а в лоб и затылок - с внутренней. Жадно припал к стакану с холодной водицей, который кто-то заботливо оставил на прикроватной тумбочке, умылся, опрокинув на загривок целый кувшин, и огляделся. Где он? Ах да, в своей комнате - наверное, Хальми его приволок. Это ж надо так надраться! Позорище! Затем услышал громкое "тик-так", влившееся в уши раскалённым свинцом, и посмотрел на часы. Опоздал!
Накинув плащ, Маглен скатился по лестнице и вылетел на улицу.
- Постой, полоумный! - следом выбежал Хальми.
Юноша послушно замер, однако вовсе не потому, что о том его попросил грифон, а из-за афиши на ближайшем фонарном столбе. Более красивой, чем вчерашняя, и двойной.
- Ух ты! - восхитился друг. - Быстро работают!
Плакат зазывал всех на соревнование бардов. Участниками значились давешний "конкурент" - гном Дидидон Седая Борода, выпускник школы Искусств в Г-хо, медалист Театральной регаты Дальних океанов, призёр многодневок "Бодрые камни", "Цунами" и "Яблоко-34" и прочая-прочая-прочая. Фестивали были разными: и высокого, классического искусства, и популярными, для простого народа (область, где подвизался странствующий менестрель), и заумь какая-то академическая. О некоторых из перечисленных университетах Маглен мог лишь мечтать, не имея возможности до них добраться или осознавая, что до их уровня ему ещё расти и расти. Соперником оказался собственно Маглен Бешеный Лев, за плечами которого был лишь семестр в школе Искусств в Г-хо и концерт у Неположительной заставы. Конечно, для Бегущего этого немало, но ведь главным судиёй для Маглена Бешеного Льва был Маглен Бешеный Лев - и он понимал, что Дидидон мастер перед ним всего лишь подмастерьем.
- Ну, на бумаге все страшны, посмотрим, каков он на самом деле, верно, друг? - Хальми хлопнул юношу по плечу крылом.
Менестрель кивнул игрушечным болванчиком.
- Теперь пойдём отсюда - тебе след позавтракать и переодеться.
- А... - начал Маглен да так и замер с открытым ртом, и вовсе не потому, что грифон ловко, как и прежде, развернул квартиранта к дому.
- Всё нормально! Время есть - я как раз шёл тебя будить, - иногда орлиный клёкот может звучать успокаивающе. - Ты явишься на выступление Дидидона сытым и красивым, благо билеты нам сам Седая Борода выдал. Обещал лучшие места. Мож, рядом с головой города!
Это ж когда они успели познакомиться?
- Но... работа... - прошептал юноша, опасаясь того, что заставило умолкнуть в прошлый раз.
- Всё путём! В Башню я, как ты и просил, уже наведался. Они зубами поскрипели - всё ж у тебя испытательный срок, - но ради соревнования отпустили. Мои тоже выходной дали - я твой секундант, важное дело!
- Да.
Маглену бояться уже было нечего - он знал, что случилось. И оно случилось! Юноша мог пообещать себе больше не пить - да толку-то! Поздно! С другой стороны, он никогда не набирался с двух-трёх кружек лёгкого эля настолько, чтобы не помнить произошедшего. Когда он успел переговорить с Дидидоном? Когда они оба согласились на соревнование? Когда Хальми превратился в секунданта и смельчака, решившегося зайти в Башню без приглашения? И когда Маглен...
Хальми по поводу "лучших мест" выразился цветасто, но Маглен не слышал - он заворожено смотрел на сцену. Он-то знал, что эти места именно лучшие. Естественно, на возвышении у головы города, в креслах да под навесом, тоже неплохо, но здесь, среди основных зрителей - попросту отлично! Здесь молодой менестрель мог оценить гнома-барда по-настоящему. Здесь юноша воспринимал соперника так же, как и другие. Как обычные горожане.
- Это песня скал, детка!
"Миниатюрная опера для одного голоса" тоже была чем-то удивительным, неповторимым, вряд ли интересным многим, но сейчас захватившая всех. Ей внимали, ей подпевали душой... Хотел бы Маглен научиться чему-то подобному. А ещё песня помогла вспомнить. Ему только-только исполнилось четыре, он с родителями гостил в Царстве-под-Златым-Хребтом. Отец с мамой, кажется, по работе. Он - при них. Тогда он сидел в спальне с нянюшкой-гномом, которая пела ему колыбельные. А потом были шорох, гул и грохот. Нянюшка успела вынести его из-под обвала, а родители остались навечно среди камней. Гномья баллада наложилась на гневную отповедь гор...
Сморгнув слезу, юноша заторопился прочь.
- Ш-шш, Маглен... Маглен, Дидидон ещё не закончил. Ты куда?
Менестрель ускорил шаг.
- Это невежливо, Маглен! - несмотря на укоры, друг не отставал. - Он настолько хорош?
Юноша молча кивнул.
- И это шанс для любого музыканта, разве нет так?
Он кивнул снова. Да, шанс. Великолепный!
- И ты поборешься?
Маглен отрицательно покачал головой.
- Почему? - поразился грифон.
- Потому что, - прошептал несчастный, - я потерял голос.
- Звёздные облака! - охнул Хальми. - Значит, придётся отменить соревнования или перенести... - И осёкся. - Нет, приятель, не выйдет. Илинь говорила, что службы и срочной, и сверхсрочной доставки не успевают разносить билеты на ваш концерт-битву, а друзья из букмекеров рассказывали, что вовсю принимают ставки. Тебя должно порадовать: ты в фаворитах, пока десять к одному. И как ты повёлся?
- Я даже не помню... - Маглен не смог продолжить вслух и стал писать карандашом на клочке бумаги: - ...как согласился биться! Я был пьян. Почему не стали ждать утра? С пьяными соглашения не заключают!
- Странно. Ты выглядел трезвым как стёклышко, только сердитым немного. Да и кто пьянеет с трёх кружек эля?
Юноша вздохнул и развёл руками. Проигрывать не хотелось. И покидать Бегущий навсегда - тоже, но после такого позора ему в городе не жить.
- Маглен! Я придумал! - клёкотнул грифон. - Ты мне сколько раз твердил, что менестрель - это не только песенки. Вот и соревнуйся в том, где не нужно петь! Тем более концерт трёхэтапный, как-нибудь да подлечим твоё горлышко!
- Точно! - почти крикнул спасённый... и мигом пожалел - до вечера он даже шептать был не в силах.
* * *
В пантомиме Маглен законно и без труда выиграл. На самом деле и играть-то не пришлось. В импровизации на флейтах их признали равными, а на струнных первенство оказалось за Дидидоном - нельзя сказать что исключительно за счёт мастерства, скорее благодаря необычности инструмента гнома, той самой доске с плаката. Фокусы у юноши получились паршиво, так как на роль его голоса вызвался Хальми, а хоть он честно старался, актёром был аховым, если не хуже. В жонглировании и акробатике Маглен взял верх. Всё-таки у молодости и при малом опыте есть преимущества. Впрочем, небольшие - соперники подобрались достойными друг друга. В чём-то они были одинаково хорошими или наоборот плохими, в чём-то лучшим оказывался гном, в чём-то - человек.
Впереди осталось всего одно испытание. Самое важное. Самое трудное. И самое невозможное для Маглена. Сочинительство и пение.
Да, юноша не врал другу, что менестрель - это не только песенки. Но без песен нет менестреля. А у Маглена не было для них голоса. Лечение не дало результатов. И теперь, в отчаянии обхватив голову, бедолага сидел в гримёрной и всерьёз размышлял, а не повеситься ли ему.
- Парень! Мне надо к Бешеному Льву.
- Извините, мастер Дидидон, - судя по звукам, Хальми преградил дорогу - львиным телом, орлиными крыльями и звериной яростью в глазах. - Мастер Маглен отдыхает.
- От чего? От плевков в потолок? - гулко, с издёвкой хохотнул гном. - Отойди парень! Я, может, и невысок да стар, но слона одной рукой передвигаю - с тобой справлюсь!
Грифон не поверил - и уже секунд через пять пытался штурмом взять дверь с той стороны, когда гном запирал её с этой.
- Ну что ж, щенок... нет, ты же Бешеный Лев, значит, котёнок, поговорим?
Юноша непонимающе уставился на соперника. Откуда столь горькая злость? Неужели в ту вечеринку он умудрился оскорбить барда сильнее, чем гнусным "Чтоб мне голоса лишиться, не умеют гномы петь!!!", из-за которого на глупца, вероятно, и свалилось накликанное несчастье?
- Ты что творишь, котёнок?!! Прославился - и сразу же от всех нос воротить?! Ты позоришь свой талант! Ты оскорбляешь свою профессию! Ты губишь свой дар! Ты должен отдавать себя другим, а не выцеживать из себя по капле мастерство, словно кидая объеденную кость собакам под стол! - Дидидон запыхтел плавильной машиной, чего-то подождал, потом смачно плюнул и развернулся. - А-аа, что с тобой говорить? Бесполезно. Ты даже сейчас молчишь, не желаешь ничего сказать.
Он шагнул прочь - и Маглен вскочил, опрокидывая стул. Он так хотел завопить "Я не могу! Я желаю, но не могу!", однако на этот раз из горла не вырвалось даже хрипа. Гном в недоумении оглянулся.
- Ты немой?
И снова, как все эти дни при общении с Хальми, юноша лишь кивнул. Из глаз потекли слёзы, ведь единственное, что он умел и любил делать, смысл его жизни - пение и сочинительство.
- И когда это с тобой приключилось?
Маглен поднял три пальца, затем покачал головой и показал четыре.
- Четыре дня назад. В кабаке, значит. Ты захворал? Зачем же вызвал меня на дуэль? Да ещё через своих приятелей!
Молодой менестрель пару раз моргнул, переваривая услышанное, и снова открыл рот.
- Да не глоткой, дурак! А тем, чем сейчас можешь! - рявкнул Седая Борода.
За неимением бумаги и карандаша Маглен схватился за лютню, осторожно повёл по струнам - и музыка заговорила за него.
- Я виноват перед Вами, я забыл, как гномы поют. И я прошу прощения за свой поклёп! И знаю, не оправдаю я себя тем, что был пьян до беспамятства.
- Пьян?
Хальми, сняв дверь с петель, ввалился в комнату, но не стал мешать, по-видимому, самой странной в его жизни беседе.
- Как иначе объяснить, что я не помню ни Вас, ни своего вызова?
- Он даже на следующее утро на работу чуть в одних подштанниках не убежал, решив, что опаздывает! - подтвердил грифон. - Эх, зря я его в пивницу потащил. Ведь не хотел!
- Не хотел? - удивился гном. - В любимую? В которой каждый день бывает?
- Да кто вам такую глупость набрехал, мастер? - заскрежетал клювом Хальми. - Ему работу надобно бросить, чтобы каждый вечер в питейные заведения хаживать. Нет, в первый раз в неё ввалились. И, между прочим, в единственный - вчера завернул туда за бочонком эля, а вместо пивницы какая-то дорогущая ресторация, и никто слыхом не слыхивал ни о каком "Тру-ту-ту". В Бегущем не редкость - встречаются мигрирующие кабачки. Где он сейчас - не ведаю! А жаль! Матушке эль понравился бы!
- Мигрирующие? "Тру-ту-ту"? - переспросил Дидидон. - Я ведь сидел в "Сердце скал". Заглянул туда потому, как название понравилось, по дому скучаю...
- Такое тоже случается, - успокоил друг, но Седая Борода не обратил на его слова внимания.
- ...и вот же, не собирался я в городе задерживаться. Да трактирщик меня уболтал. Кстати, он же ко мне с вызовом и пришёл, - гном почесал затылок. - Подозрительно как-то. Но вызов мы оба приняли и уже поздно отказываться.
- Я не могу проиграть, - тронул струны Маглен.
- Да ты пока и не проиграл. Откроем слушателям правду - концерт будет не тем, но менестрель ведь не только песенки.
- Это нечестно. Для них. Для Вас. Они скажут, что Вы воспользовались моей немощью.
- И то верно. Тогда сдавайся.
- Не могу.
Дидидон неприязненно скривился, и юноша поспешил играть дальше.
- Не потому что не хочу или не заслужил, а потому что не имею права. Вы знаете, что ставки на меня семьдесят семь к одному? Если сдамся, скажут, что я поддался, что мне заплатили.
- Но если ты не споёшь, котёнок, то решат, что поддался я.
- В том и беда. И так плохо, и этак совсем не хорошо! Либо я Вас подставляю, либо сотню бедолаг! А ведь если букмекеры взялись за ставки, то значит, мы с Вами это официально позволили.
- Я гном, а не лошадь! - возмутился Дидидон.
- А я - человек, - подтвердил Маглен.
- То есть... - бард, потирая подбородок, обернулся грифону. - Попахивает здесь мошенничеством, причём колдовским. Мы с этим котёнком подраться могли: отлупил бы я его хорошенько, но ты, парень, с приятелями его отстоял бы. Но вот чтобы так продаться да имя позором заклеймить... Зови-ка ты, птичка-переросток, стражу.
- Если дело с колдовством, лучше уж пресвятой ОМОН, - нисколько не обиделся на обзывательство Хальми.
- Тебе виднее - ты местный, - не стал спорить Седая Борода. - А ты выпей это.
Он протянул Маглену склянку со светящейся жидкостью. Юноша с сомнением на ту посмотрел.
- Тебе есть, что терять?
Молодой менестрель кисло улыбнулся.
- Тогда не валяй дурака, котёнок. Есть у меня одна идейка: сами вывернемся и трактирщика этого кудесатого, возможно, отловим.
Они стояли на сцене вдвоём, непримиримые, казалось, соперники - Дидидон Седая Борода и Маглен Бешеный Лев. Зал затаил дыхание. Ведь впереди пришедших ждало самое интересное, то, ради чего они терпели три дня.
- Дамы и господа! - вместо конферансье заговорил гном. - Вы хотите услышать, как мы поём?
- Да! - нестройно откликнулись зрители.
- Что? - удивился Дидидон, а Маглен демонстративно поднёс ладонь к уху - мол, это я глуховат или за рампой и впрямь никого нет. - Вы хотите услышать, как мы поём?!
- Да!!
- Странно, что же это такое? - Старший бард потерянно посмотрел на младшего. Тот как бы в непонимании развёл руками. - Вы хотите услышать, как мы поём?!!
- Да!!! - грянул зал.
- Вот это дело! - одобрил гном и протянул Маглену, позабывшему от избытка переживаний и флейту, и лютню в гримёрке, свою доску. "Надеюсь, ты с этим справишься, котёнок", - говорили глаза бородача. Юноша, пусть в душе царил страх, улыбнулся и дотронулся до толстых струн. Дидидону не оставалось ничего другого, как запеть: - Это песнь скал, детка!
Зал неистовствовал.
И всё же нашёлся тот, кто после десятка песен из репертуара обоих исполнителей решил испортить менестрелям триумф. Тот, кого не устраивала победа обоих конкурсантов, кто всё ещё надеялся обобрать народ и попутно запятнать честь любимца Бегущего. Тот, кто всё это, похоже, устроил - и не на потеху публики, а на пополнение своего кармана.
- Эй, уважаемые барды, - крикнул в паузу кто-то из зала. - А почему поёт только Седая Борода? Почему молчит Бешеный Лев? Мы хотим слышать обоих!!!
Окружающие поддержали провокатора, тем самым давая возможность Маглену разглядеть злодея.
- Это он! - узнал хозяина "Тру-ту-ту", она же "Сердце скал", юноша. - Он! - И ошарашено застыл: прорезавшийся голос не радовал, ибо забавлял всех, кроме владельца, цыплячьим писком.
- Точно он! - быстро сориентировался Дидидон, заговорив в отместку низким медвежьим рыком - зрители захохотали, посчитав сие недоразумение продолжением концерта. - Он!
Увидев спешащих к нему омоновцев, колдун поморщился и исчез. Зал взорвался аплодисментами, а затем начал скандировать:
- Спой, Маглен! Спой!
И молодой менестрель решился:
- Это песня скал, детка!
Голос вернулся к нему. А гном, одобрительно кивнув, вытащил из-за спины младшую сестрицу большой доски. За свою честь и чужие кошельки ни старый, ни молодой не беспокоились. Как и о том, что когда-нибудь с ними станут иметь дело букмекеры. Но они же в самом деле не лошади, а гном и человек.
* * *
- Спасибо Вам, Дидидон! - Они медленно шли к воротам у Рыночной площади, к тем самым, через которые Маглен когда-то попал в Бегущий. - И ещё раз прошу прощения за некрасивые слова. - Голос смешно чирикнул. Юноша, несмотря на внутреннюю подготовку, вздрогнул - конкурент-спаситель обещал, что побочный эффект исцеляющего горло снадобья пройдёт дня через два. - Ведь именно гномы научили меня петь!
- Нашёл, за что виниться! - отмахнулся спутник. - Котёнок, у тебя от горя в голове всё перепуталось - чушь всякая и мерещилась.
Младший менестрель запнулся на полушаге - он ничего не рассказывал о родителях! Никому!
- И зови меня, как прежде, Динь-динь.
- Дядюшка Динь-динь? - ахнул юноша. Вот оно что! Именно это он в действительности пытался вспомнить, разглядывая в "Тру-ту-ту" афишу - того, кто после обвала отвёл его, малолетнего сироту, к людям. - Не может быть! Вы были огромным как горы!
- Это ты, котёнок, был маленьким как камушек из россыпи, - усмехнулся Дидидон. - И петь тебя всё же научила матушка - её колыбельными укачивала тебя няня.
Они помолчали.
- Да и прощения просить стоит мне. Я обещал вернуться за тобой да исполнил обещание слишком поздно - тебя и след простыл. Это надо же! В шесть лет сбежать с бродячим цирком!
Маглен пожал плечами: в приюте было скучно, а на арене танцевала забавная обезьянка.
- Куда Вы уходили? - юноша не сожалел о давней глупости.
- Твою родню искать, - собеседник снова умолк, но Маглен ждал продолжения. - И отыскал. Ты ещё тот богатей, котёнок, а титулов у тебя больше, чем пиков в Бесконечной гряде. Только...
- Вряд ли дорогие кузины да кузены хотят поделиться со мной тем или другим, - без труда догадался новоявленный аристократ. - Пусть так и остаётся. Я путешественник, а в Бегущем, пусть и сижу пока на месте, я никогда не останавливаюсь.
- Да и кто-то из горожанок вдохновляет тебя на красивейшие любовные баллады, - проницательно улыбнулся гном.
К щекам юноши прилила кровь. Предательница!
- И это хорошо! - фыркнул наставник. - Другое плохо - ты в кабачок пришёл недобрым, так? Что случилось?
- Случилось? - удивился Маглен. И замер. - Ого! Нас не замечают!
- И что?
- Мы знаменитости, а нас не видят! - пояснил юноша.
- Эй, - нахмурился Дидидон. - Это ещё что такое?!
- Что такое? Чудо! Я ведь так устал от поклонников! Я их люблю, уважаю, но мне бы хотелось иметь время и на себя.
- Вон оно что, - гном опять улыбался. - А кто это к тебе спешит?
И верно, обоих менестрелей окружила стайка колесоногов-подростков. Всем им требовался автограф Бешеного Льва.
- А теперь исчезни. Дай старику погреться в лучах славы.
Маглен радостно кивнул - и рядом с Седою Бородой, словно из воздуха материализовались, столпились поклонники, которым и дела не было до стоящей тут же другой знаменитости. Ещё через мгновение на обоих не обращали внимания.
- Знаю, это - истинное мастерство! - восхитился юноша. - Быть актёром и человеком тогда, когда нужно. И тогда, когда хочется!
- Есть такое дело.
И вновь их окутала лёгкая, приятная тишина, к которой, однако, подмешивались нотки печали - скоро старому и молодому расставаться. А потом перед ними распахнулись ворота у Рыночной площади. Как всегда на месте. Как всегда неожиданно.
- Ой, - Маглен хлопнул себя по лбу. - Ну я и дурак, дядюшка!
- Неужели? - фыркнул в бороду гном.
- Вы что-нибудь о Бегущем знаете? А то я по невежеству остался без отличного жеребца!
- Мой Колокольчик всегда при мне, - наставник осторожно похлопал груженого пони по крупу. - В чём дело?
Юноша не успел объяснить, так как Дидидон увидел за стеной то, чего, по его мнению, там быть не могло.
- А-аа! Теперь-то понимаю, чем приглянулся странствующему менестрелю город! - выдохнул он. - Теперь понимаю.
- Извините!
- Успокойся, котёнок. Это же Златой хребет! Наконец-то зайду домой, расскажу, что с тобою стало. Уж волновались они... Сам как-нибудь загляни. Бывай!
- Удачи Вам, дядюшка! Здоровья и славы!
Старший шагнул к выходу из Бегущего, но остановился и обернулся.
- Передай-ка это другу своему крылатому, - он протянул запечатанный конверт. - А ты, Бешеный Лев, звени! Радуй, котёнок, этот мир собой и своим голосом!
Они обнялись.
- Что там? - в нетерпении вытянул шею Маглен. - Секреты? Мне знать не положено?
- Почему же, попросту рецепт той светящейся жидкости из склянки, "Кукареки", которая исцеляет от волшебной порчи голоса. Приписано, что лучше мне его отдать.
- Почему? - несколько обиделся юноша.
- Потому что, - зачитал ответ Хальми, - ты слишком наивен. Обязательно вляпаешься и не раз. Тем более тот колдунишка сбежал от стражи.
- Я наивен?
- Ага. Седая Борода утверждает, что ты даже не понял, в чём же заключается истинное мастерство! И, кажется, я знаю, о чём это Дидидон.
На дальнейших разъяснениях Маглен не настаивал - друг и сам всё скажет, если сочтёт нужным. Маглен попросту наслаждался тем, что может спокойно сидеть на парапете моста, беззаботно болтать с приятелем, греться в лучах солнца в последний выходной и... никому не быть сейчас интересным. Быть просто собой.