Здесь я буду разбирать свою группу. Написать подробно о каждом рассказе не обещаю. Не обещаю вылавливать орфографических и грамматических блох и вычитывать дурно отредактированные тексты - для этого есть комментарии к каждому произведению и чуткие к грамматике читатели.
Все, кому хочется моего критического слова, может оставлять ссылки на свои рассказы в комментариях к обзору. Не обещаю рассмотреть каждый рассказ, тем более, если рассказ покажется сырым, недоделанным и недодуманным. Доделывать и додумывать ни за кого не буду.
Аннотаций к рассказам не читаю.
Обещаю каждый рассказ прочитать и высказать мнение, может быть коротко, может быть расширенно, но о каждом из подсудной группы или по заявке.
Кто желает, может высказываться о моем, участвующем в конкурсе, рассказе Хиж-2009: Чертова дюжина.
А пока, для начала, поглядим случайным образом выбранный рассказ.
Русская свадьба в Париже
Увы, читатель, увы. Перед нами не рассказ, а кусок повести. Попадись мне такое произведение в подсудной группе, я бы поставил ему низкую оценку и не разбирал бы его у себя в обзоре. На конкурсе рассказов должны побеждать рассказы, а не отрывки повестей, пускай даже повести будут и не самого плохого качества.
Однако, раз первым блином мне достался отрывок, отрывку и отдадим должное.
Отрывок повествует о писателе Тургеневе, который, по мнению автора, был не только (или не столько) талантливым писателем, но и успешным шпионом на службе государевой. В отрывке Тургенев успевает приехать в Париж, где выступает шафером на свадьбе князя Орлова, после которой Тургенев беседует с послом России во Франции Киселевым. Собственно, вот и весь сюжет, если подобную последовательность действий можно назвать сюжетом рассказа.
Язык произведения стилизован под старый классический стиль, изложение идет в неторопливом размеренном ритме. Однако, если вы меня спросите, удалась ли автору классическая манера изложения, я отвечу - нет. Фразы классического автора красивы красотой алгебраических формул, в них у каждого слова есть свое и только свое место, изменить которое означает убить предложение, уничтожить. Наш же автор грешит неверным и косноязычным построением предложений. Вот кое-что для примера.
...он устал также от щекотливых вопросов гостей, замаскированных под вид любезности...Замаскированный гости.
...Тургенев повернулся, и увидел хлебосольного хозяина, посла Павла Киселёва, который терпеливо дожидался окончания его беседы с Трубецкими... Кто дожидался окончания беседы, для меня так и осталось загадкой.
...мощный лоб плавно переходил в высоко обнажившийся череп... Не знаю, как читатели, я будто в анатомическом музее побывал.
...Жених - прежде красивый человек тридцати лет, изуродованный войной, в блестящем парадном мундире генерал-майора, с орденом Святого Георгия 4-й степени на груди и черной повязкой на левой пустой глазнице, ответил...Мне ясно, что прежде жених был красивым человеком тридцати лет, изуродованным войной и в мундире. А сейчас он какой?
И так далее. И тому подобное. Выискивать все ошибки у меня нет никакого желания. Интересно другое. Такие ошибки - это невнимательность автора или плод неумелой стилизации? Учитывая многочисленные неумелые местоимения "это" (...После прочтения положенных в этом случае молитв..., В этот момент из толпы..., ...назначенный на эту должность..., ... полицейская ищейка этим не встревожится... и т.д.), постоянно выскакивающие в произведении тут и там, учитывая часто встречающийся глагол "был" (...Невеста, которая была моложе..., ...был выше жениха..., ...Мужчины готовы были начать долгий спор...), я склонен сделать вывод о неумелой стилизации.
Кстати о глаголах "был-были-было". Использование их, пусть даже и не частое, всегда идет в ущерб образности текста. Любого текста. Я уверен, что любое словосочетание со словом "был" всегда можно заменить иным, гораздо более мощным по образности и выразительности и более уместным глаголом.
Что ж. Буду заканчивать обзор текста "Русская свадьба в Париже".
Мой итог. Данное произведение не является рассказом, а есть сырое начало пока не совсем умело стилизованной под классику повести. В рамках конкурса я бы поставил низкую оценку. Если же рассматривать в качестве самостоятельного крупного произведения, я бы посоветовал автору еще поработать над текстом.
Не самая свежая мысль. Рассказы, осененные такой мыслью, (даром, что есть множество классических примеров) из конкурса в конкурс появляются с завидным постоянством. Человечество всегда интересовало будущее, будоражила возможность заглянуть в него и, (вот желанная цель!), изменить его. Очередная версия о способности "заглянуть за горизонт", выставленная на конкурс ХИЖ, называется "Гаруспики".
На мой взгляд, у рассказа есть одна большая беда, не позволяющая произведению раскрыться в полную силу, не дающая тексту стать четким, ярким, запоминающимся, на сколько может стать ярким и запоминающимся рассказ со вторичной идеей. Беда эта кроется в манере повествования. Рассказ ведется от первого лица, но от части к части, на которые разбит рассказ, первое лицо меняется. То рассказ ведет командир отряда (легат), то гадатель (гаруспик), то какой-то праздный зевака, то опять гадатель, но уже другой, новый. И так они меняются, пока окончательно не запутывают читателя, и он, читатель, в водовороте последней части рассказа, с трудом выныривает на поверхность текста, чтобы глотнуть немного здравого смысла, оглянуться назад и по смыслу, а не по тексту, догадаться, что в этом рассказе к чему. В итоге от рассказа остается раздражение.
Вот, к примеру, отрывок из последней части рассказа.
- Ну, как твои куры, гадатель? Проголодались? Догадываемся, что говорит легат.
Я зашел к нему на рассвете. Он сидел около клеток, осунувшийся и злой, с запавшими глазами. Мои люди давно волками глядели на него, уже не стесняясь, вслух обвиняя во всех грехах. Как же, это из-за него мы не можем начать бой. Кто к кому зашел? Ранее в тексте было сказано, что легат ночи просиживал у клеток с курами, так как боялся, чтобы кур никто не накормил. Я, следуя такой установке автора, решаю, что у кур очередную бессонную ночь провел легат. Значит, слова принадлежат гадателю.
И кур у нас почти не осталось, все с голоду передохли.
- Будем пробовать снова? - обреченно спросил он. Опять. Кто спросил? По моему пониманию - спрашивает легат. Ведь я уже решил, что прямая речь в этой части текста принадлежит гадателю.
Ему уже все равно. Я подошел, присел рядом на корточки, разглядывая кур, просунул сквозь прутья палец, погладил перышки. Выходит, и эти слова принадлежат гадателю.
- Знаешь, я тут подумал... - начал осторожно, - мы все время не правильно спрашивали. Говорили - смогу ли я победить. Надо не так. Надо - смогут ли мои воины победить в этой битве. Победит ли Рим. Не я. Давай попробуем, а? Гадатель?
- Я не понимаю... Легат?
Он качает головой. Да понимает он! Вот как раз сейчас все и понял, я по глазам вижу. Аж вздрогнул, напрягся. Гадатели - они вообще все понимают удивительно хорошо. Попробуем? Я понимаю, что слова принадлежат гадателю. Он, повторюсь, говорит в этой части рассказа от первого лица. Но тогда как понимать слова гадателя - Гадатели - они вообще все понимают удивительно хорош..? Что, гадатель убеждает сам себя? Разговаривает сам с собой и сам себя понимает? Не знаю, как остальных читателей, но меня автор вполне успешно запутал.
Беда рассказа в том, что построение текста не продумано автором.
Конечно, текст должен заставлять читателя думать, но при этом читатель не должен бродить по тексту, как легион по болотам, не в силах найти выхода из заколдованного круга. Расставить вешки, указывающие читателю путь - дело автора. В данном рассказе с вешками автор не справился.
Берясь за вторичную идею, автор заведомо подставляется под критический взгляд читателя. Новой, свежей, неистоптанной идее простят многое. Заезженной теме не простят ничего. Для того, чтобы удержать читателя на вторичной идее, надо суметь найти новый ракурс, дать захватывающую читателя интригу, испечь харизматичных героев, выдать яркие запоминающиеся диалоги и описания. Пережевывая пережеванное можно попасть на вполне справедливый читательский гнев, а потом удивляться, отчего и почему меня не понимают. Увы, автор, вас просто понимают слишком хорошо.
Мой итог. Вторичная идея и до конца не продуманное построение текста делают из среднего по уровню влияния на читателя рассказа очень посредственное произведение. Если поправить построение, получится крепкий средний рассказ, не шедевр, но такой, которым если и не хвалиться, так и не стыдиться наверняка.
Третий рассказ конкурса фантастического рассказа, рассмотренный мной в рамках обзора, и третий рассказ, обращенный не в будущее, а в прошлое. Как тут не вспомнить Юнга с его коллективным бессознательным?
Однако, поговорим о рассказе.
Перед нами детективная история о превращениях покойников в людей и людей в покойников в декорациях девятнадцатого века. Я бы отнес произведение к литературе исключительно развлекательной. В произведениях развлекательных редко встретишь сверхидею. Произведения развлекательные редко создают что-то новое в литературе, а только идут на поводу у среднего читателя. Похожим образом создается массовая реклама - маркетологи знают, что внимание людей прежде всего привлекает эротика и дети, и в итоге голые барышни рекламируют строительный инструмент, а дети - банки и кредитные союзы. Я не говорю, что массовая культура хорошо или плохо, я только хочу обозначить классовую принадлежность обсуждаемого произведения.
Итак, в рассказе я не встретил никакой особенной идеи, рассказ не заставил задуматься, не оставил после себя каких-либо поводов для читательского размышления, однако при всем при этом рассказ прочитался с интересом и позабавил, как и положено развлекательному тексту. Я не сказал, хорошему развлекательному тексту, потому что до оценки "хорошо" рассказ, увы, не дотягивает.
При достаточно неплохом детективном сюжете рассказ портит невнятная и спорная авторская образность. Вот ее некоторые примеры.
Судья с хрипами занял кресло и грохнул молотком.Так они и уселись в кресле все вместе - судья и хрипы.
- Я повторяю, - сказал Фейст. Под марлевой повязкой словно что-то взорвалось. - Встаньте.Лично я так и вижу этот взрыв под марлевой повязкой, на грязной марле выступили кровавые пятна, а судебного секретаря забрызгало.
Голос звучал так, словно глотку пилили ножовкой.Автор, ваши волны падают стремительным домкратом. Или выбирайте знакомые образы, или четче формулируйте, или сходите в морг, попросите ножовку и горло.
Вескер указал мясистым, как фаллос, пальцем на подсудимого.
И прочие, и прочие.
Вот такие попытки (а иначе я их, простите, назвать не могу) быть образным изрядно портят рассказ. Ладно бы, будь подобные словесные упражнения стебом, шуткой или авторским стилем. Но нет. Они выскакивают вдруг, между вполне нормальными описаниями, на них спотыкаешься, их перечитываешь с непониманием, а ближе к середине рассказа, уже и с раздражением.
Мой итог. Развлекательный детектив на мистическую тему, который вполне мог бы получиться, если бы не авторская образность. Автору могу посоветовать только одно - больше работать над текстом.
Детский рассказ, написанный детским языком о детях будущего и их детских проблемах.
Увы, я бы и рассказом данное произведение назвал с большой натяжкой. Это не рассказ - это детское изложение рассказа. Мне очень не хочется обидеть автора, наверняка молодого или, может быть, не молодого, но совершенно неопытного, пришедшего на конкурс за своей порцией критики. Но цель конкурса не научить, а отобрать лучшие рассказы, а ваш рассказ, уважаемый автор, плох и вообще, и для конкурса в частности.
Рассказ требует серьезной проработки, как в плане письменной речи, так и в плане психологизма героев, их поступков, их речей. Здесь недостаточно попросить кого-то выловить все грамматические ошибки. Кстати, таких ошибок в рассказе я не встретил, толи внимания не обратил, толи рассказ старательно вычитан. Но, опять же "но" и "увы", одной безукоризненной грамматики мало для хорошего рассказа.
Честно говоря, прочитав с треть текста, я хотел просто сказать, что рассказ плох, и закончить его обзор на этом. Но на середине текста я решил, что отговоркой лишу автора главного, ради чего с подобными рассказами все когда-то приходили на конкурс, если, конечно, автор не настолько глуп, что намеревается победить на ХИЖе с данным текстом. Отговоркой я лишу автора критики, а без нее детские тексты так и остаются детскими.
Потому, я разберу небольшой кусочек авторского текста.
Итак.
Сначала Сильвия шла медленно, слух ловил каждый шорох, а воображение говорило о множестве взоров, наблюдавших за каждым её шагом.
Слух у вас ловит, а воображение говорит. Плохо, не литературно. У воображения нет языка. У слуха нет рук. Да еще "взоры".
Слово - единственное ваше оружие, единственный ваш инструмент. Слово - вот все, что у вас есть, вот все, с чем вы выходите к читателю. Забудьте картинку, которую вы нарисовали в своем воображении. Она ничто для читателя, пока вы ее не описали для него, именно для него, для читателя. Ответьте себе, не мне, а прежде всего себе, в чем разница между следующими словами: взор и взгляд. Когда вы говорит "его взор" - кого вы представляете? А когда говорите - "его взгляд"? Есть разница между взорами и взглядами? А теперь решите, как на девочку могут смотреть обитатели Трущоб.
Почему я так много говорю о вашем "взоре". Потому что каждое слово не только передает происходящее действие, но и несет эмоциональную окраску. Если вы умело подбираете слово нужной для сцены эмоциональной окраски, получается полотно, если неумело - мельтешение цветов и непонимание читателя, не погружение его в атмосферу рассказа. Взор - это высокомерный взгляд, бросаемый на человека с пренебрежением. Разве могут так смотреть обитатели Трущоб на девочку из темноты да еще в ее воображении?
Сильвия бросилась наутёк по направлению к маячившей над крышами домов смотровой площадке с проклятым Носком. Сердце ушло в пятки, но теперь, как думала девочка, пути назад нет.
"Наутек" и "по направлению". Если вышка есть цель девочки, то говорить о том, что девочка бросилась наутек к вышке очень странно. Можно идти к вышке, но не дойти и броситься наутек. Бежать к вышке - это не наутек. Что же касается "по направлению", то от таких канцелярских выражений надо избавляться в первых правках текста. Канцелярия - это для протокола, а не для рассказа. Кстати, канцелярский язык - грех всех детских текстов. Ищите образы, ищите слова, которые будут не только передавать действие, но и эмоционально окрашивать текст для его правильного восприятия читателем.
Трущобы были далеко не мирным районом. Тут не было полицейских ботов и, само собой, находилось немало лиц, промышлявших криминалом; тут скрывались беглые преступники.
Избавляйтесь от повторов. И бегите, спасайтесь от глаголов "был-были-было" и местоимения "это". Былкать и эткать в литературном тексте плохо. Ищите слова, ищите, любое "это" и "было" можно заменить хорошим образным словом.
И ведь я взял пять идущих подряд предложений. И я еще не касался психологизма поступков героев. А там есть, ой есть за что взяться.
Однако, буду закругляться. Я не учитель литературы. Направление работы по мере сил я дал, а пойдет им автор или нет, дело уже не мое.
Мой итог. Детское изложение рассказа с полным набором детских болезней текста. Попадись мне в группу - поставил бы низкую оценку.
Ловушка для неприятностей
Я отнесу данный рассказ к популярной нынче группе произведений "городское фэнтези". Главные герои - мальчик Рин и девочка Кель - учатся жить во взрослом мире, в мире неприятностей и бед. Не все сразу получается так, как хочется, а неосторожный эксперимент в итоге оборачивается смертью любимой бабушки. Вот такая вот веселая сказка, ребята.
Рассказ поделен автором на семь частей:
- Введение, в котором автор рассказывает, что несчастья в мире людей переносят насекомые. Мне сразу вспомнились Лукьяненко и его "Дозоры" с комарами в сумраке. В разбираемом рассказе простые люди не видят насекомых, которые разносят несчастья. Видеть насекомых - удел избранных, или иных, если угодно.
- Вторая часть, в которой в рассказ влетает стрекоза, а читатель вводится в курс дела, что стрекоза - самое страшное из насекомых, потому что несет не какие-нибудь неприятности, а саму смерть.
- Третья часть, в которой читателя знакомят с бабушкой Рина и Кель, с бабушкиной лавкой волшебных вещей, и рассказывают, что бабушка собирается отойти от дел, оставив магазинчик внукам. Для меня в этой части рассказа остался не понятым персонаж продавщицы. Зачем она была введена в рассказ? Какой смысл её присутствия в тексте? Не выстрелившее ружье, вывешенное автором для мебели. В повести я бы и внимания на нее не обратил, но для рассказа продавщица определенно лишняя.
- Четвертая часть, в которой Рин решает торговать не только амулетами от несчастий, но и самими несчастьями, а потому убеждает Кель наловить для эксперимента по приручению мелких насекомых.
- Пятая часть, в которой дети понимают, как питаются насекомые. А питаются они друг другом, превращаясь в итоге в насекомых более высокого класса. Дети понимают, что так, поедая друг друга, на свет появляются стрекозы.
- Шестая часть, в которой в результате детской неосторожности рождается стрекоза.
- Седьмая часть, в которой стрекоза, родившаяся в шестой части, приносит бабушке смерть.
На мой взгляд, выбранная автором композиция вполне себя оправдывает. История разворачивается постепенно, читателя неторопливо вводят в мир и знакомят с героями, интригуют желанием мальчика продавать несчастья и через кульминацию с рождением стрекозы приводят к развязке со смертью бабушки.
Увы, неплохую композицию губят картонные невыразительные персонажи. Во-первых, от героев в рассказе нет ничего, кроме их имен. Единственный полуживой персонаж с единственной однобокой чертой характера - Кель с ее страхом. Все остальные герои введены автором в рассказ ровно на столько, на сколько было необходимо, чтобы рассказать историю. Героев не видно. Героев не чувствуешь. В итоге - в поступки героев не веришь. При такой плоской подаче персонажей непонятно для чего введенная в рассказ продавщица магазина выглядит ненужно и нелепо. Опять же странно выглядит желание мальчика продавать несчастья. Странно потому, что для такого желания у ребенка должен быть не простой характер, обязана быть какая-то либо темная сторона, либо постоянная тяга к экспериментам и при этом присутствовать не абы какая сообразительность. Желание продавать несчастья появляется ниоткуда. И, появившись из ниоткуда, приводит к ужасной трагедии - смерти бабушки.
Но развязка не действует на читателя должным образом.
Нет должной жалости к бабушке, потому что автор не дал читателю сначала полюбить ее, не показал читателю ни ее характер, ни ее саму.
Нет должного ни осуждения, ни испуга, ни переживания за мальчика. Потому что нет кого жалеть, нет понимания, почему он решил экспериментировать, нет у читателя никакого оправдания для действий детей, кроме детской глупости.
И неплохой по замыслу рассказ разваливается. Мораль теряется, выходит как бы не в фокусе.
Что касается языка рассказа. Язык скорее неплох.
Есть разные неточности, вылавливать которые, честно говоря, нет желания. Например:
Шуршали куртки, зонты и шины автомобилей. И над всем этим стоял тонкий звон маленьких крыльев, такой привычный, что люди его почти не слышали.То есть, зонты, куртки и шины шуршат громче, чем работают двигатели машин?
Изрядно портят текст многочисленные "это":
И над всем этим стоял тонкий звон... проникали сквозь любую из этих преград... не обращали на это внимания...
Я устал уже повторять в своем обзоре о плохом влиянии всевозможных "это" на текст произведения. Использование "этих" губит образность текста, упрощает его, делает примитивным.
Рискну переставить мебель в чужом доме. (Просто сил уже нет читать из рассказа в рассказ "это-эти-этим-этих")
В рассказе:
В пелене мелкого дождя таяли дома. Блестел асфальт, отражая размытые силуэты прохожих. Шуршали куртки, зонты и шины автомобилей. И над всем этим стоял тонкий звон маленьких крыльев, такой привычный, что люди его почти не слышали.
Я написал бы:
В пелене мелкого дождя таяли дома. Блестел асфальт, отражая размытые силуэты прохожих. Шуршали куртки, зонты и шины автомобилей. И над шумом города висел тонкий звон маленьких крыльев, такой привычный, что люди его почти не слышали
Автор, ну найдите подходящие слова для ваших многочисленных "этих"!
Мой итог. Неплохая задумка, хорошая композиция и пока не самая лучшая реализация в плане описания событий, прорисовки героев - их образов и психологии поступков. Попадись мне в группе - оценил бы средне.
С одной стороны, у автора хорошая письменная речь, автор умеет подавать материал. С другой стороны, все авторское мастерство так и не приводит к созданию полноценного рассказа.
Почему? Попробуем разобраться.
В рассказе автор использует не самую простую, так называемую плетеную композицию. Действие постоянно размывается, из последовательности событий в настоящем времени автор то и дело возвращает читателя в прошлое своих героев и перемещается от одного героя к другому.
Рассказ состоит из нескольких действий.
Действие 1-е. Главная героиня Камеко-сан сбегает (именно сбегает, выпрыгнув в окно) из дома в день своего 25-летия супружеской жизни. Героиня бежит к летательному аппарату, который быстро куда-то ее уносит.
Действие 2. Вано, муж Камеко, вспоминает годы совместной жизни с Камеко - свои попытки заняться бизнесом, потом свою работу в охране, подработки Камеок переводчицей и ее работа в японском ресторане, вспоминает о невозможности завести ребенка и , главное, вспоминает о нечаянно найденном письме "из диагностической лаборатории центра геронтологии", в котором говорилось, что Камеко остается жить около трех месяцев.
Действие 3. Камеко куда-то летит на флаере. Торопится. Читает письмо из центра геронтологии, в котором Камеко уведомляют, что ее муж, Вано, пожертвовал свой жизненный срок в размере 180 месяцев в пользу Камеко. Камеко вспоминает свое прошлое - работу дворником, потом официанткой в ресторане, потом уборщицей, потом работа какой-то танцовщицей с веером (намек на проституцию?), отдых в Крыму.
Действие 4. Вано вспоминает, как встретил Камеко. Оказывается, Вано служил в спецназе, а после службы устроился по контракту в японский "иностранный легион", призванный охотится за японской мафией. Камеко жила у одного из главарей мафии, готовилась отдать свою жизненную силу главарю. Главаря ликвидировали, Вано забрал Камеко с собой. Вано вспоминает, как безденежно жилось на родине после окончания контракта.
Действие 5. Камеко прилетает к центру геронтологии. Автор рассказывает, что такое передача жизненной силы, и как она продлевает жизнь. Камеко куда-то ведут в сопровождении охранника Шуры, бывшего сослуживца Вано. Камеко проситу Шуру не мешать ей. В чем не мешать? Об этом автор умалчивает.
Действие 6. Супруги куда-то идут. Держаться за руки.
Все? Да, все, рассказ окончен.
Итак.
Автор умело развернул перед читателем полотно жизни главных героев, раскрыл суть фантастического допущения и попытался раскрыть суть поведения каждого из героев под влиянием груза прошлых лет. Очень непростая задача для такого небольшого объема текста. Я говорю - попытался раскрыть суть поведения, потому что, на мой взгляд, с раскрытием влияния жизненных перипетий на поведение героев автор не справился. Да, читатель видит жизненный путь Вано, да, Вано было непросто, он выживал, боролся (с собой, с врагами, с соблазнами, с бедностью). Да, читатель даже сочувствует герою. Но при этом все равно остается непонятным, почему Вано хочет отдать свою жизненную силу жене. Любит? Разве? О любви в рассказе ни слова. О желании быть значительным в глазах жены - да, говориться. О желании разбогатеть - да, сказано. А о любви - нет, и поведение Вано остается непонятным.
Непонятно и то, зачем так торопится Камеко. Спасти мужа? Остановить? Или ей пришло время умирать и отдать свою жизненную силу кому-то? Ни намека. Ни полуслова.
Непонятно, зачем в рассказ введен охранник Шура, и в чем он должен не мешать Камеко. И непонятно, помешал он ей в итоге или помог.
Непонятна и концовка. Куда идут супруги? Что с ними случилось? Что ждет их в будущем? И опять приходит мысль - зачем автор так долго раскрывал прошлое героев? Для чего? Что прошлое героев дает концовке?
Четыре первых действия, умело раскрывающих перед читателем характеры персонажей и мир вокруг героев, в итоге скатываются в какой-то словесный сумбур пятого и шестого действия. Навязчивое ощущение, что читаешь не рассказ, а повесть, изрядно покромсанную и сокращенную. Концовка недодумана. Непродуманность, смазанность концовки особенно заметна в синопсисе рассказа. Вдумчивое описание жизни героев, их мыслей, поступки героев, достаточно динамичное действие, в итоге вдруг сменяются непонятными описаниями природы и погоды.
Ощущение, что автор где-то потерял одно или два действия.
Разочарование от рассказа чувствуется особенно сильно на фоне хорошей письменной речи автора. Читать рассказ легко, интересно, приятно. Чувствуется, что автор умел и способен. И от понимания способности автора, читательское разочарование только больше.
Мой итог. Хорошая задумка и хорошая авторская речь разбились о непродуманный до конца сюжет рассказа. Был бы рассказ в моей группе - оценил бы средне.
Всего несколько первых абзацев, а имена героев, названия городов, местностей и стран посыпались, как из рога изобилия. Майка, Гирам, Кай, Эллунд (или Эллунда?), Бак, Катах (или Каттаха?), Лидда, Шемар!.. Всего первых 10 строк рассказа, только 135 слов текста, а уже количество имен зашкаливает! Я понял, что такая подача материала, когда читателя хотят сходу сбить с толку и заставить ничего не понимать, есть авторский стиль. Догадался, что за именами, щедро разбросанными россыпью в начале рассказа, кроется авторская манера изложения. Фишка. Авторский ход конем. В принципе, манера изложения имеет право на жизнь, если бы не несколько существенных "но".
Во-первых, некоторые из имен встречаются только в начале рассказа, мелькают в числе тех самых ста тридцати пяти слов и исчезают навсегда, оставляя у читателя одно лишь непонимание. Во-вторых, манера изложения, когда на читателя вот так сразу валятся имена и факты, тем лучше, чем более полно в дальнейшем повествовании используются эти самые имена и факты. Повествование в таком случае должно напоминать клубок нитей, постепенно распутываемый автором перед изумленным читателем. В данном рассказе, к сожалению, никакого распутывания клубка нет - одни персонажи сменяют другие, нить обрывается, после чего к оборванному концу узлом привязывается новая.
В целом, рассказ получился очень неровный.
Для центральной идеи рассказа о пареньке-должнике, на мой взгляд, автор использовал слишком большое количество героев. Но не это главное. Рассказ - такой жанр, в котором всякое действие работает на раскрытие главной идеи произведения. В разбираемом же рассказе действие гуляет, как непривязанная Майка - появляются и исчезают герои, происходят разные события, идет объяснение мира и мировых законов, при этом на раскрытие идеи рассказа работают от силы полтора героя, полтора события и ни одного закона мироздания. Ни одного!
Да. Герой - должник. Это ясно немножко в начале рассказа, когда героя спасают из портала, и немножко в конце, когда автор речами Юки вдруг бросается разъяснить герою (понимай читателю), к чему же написан рассказ. Все остальное, происходящее в рассказе, имеет отношение ко всему на свете, но никак не к идее рассказа. Идея не пронизывает рассказ. Происходящие события не раскрывают идею, а хотя должны это делать, постепенно, действие за действием, подводя читателя к финальному диалогу героя с Юкой.
Что еще в рассказе, на мой взгляд, плохо.
У автора есть пусть не новое, но с достаточно неплохим ракурсом взятое фантдопущение о порталах и времени. Фантдопущение есть, а идеи рассказа под него, увы, нет. То, что взял автор за идею рассказа, или, что будет вернее, то, как автор обыграл свою идею в декорациях фантдопущения, есть притягивание за уши, шитье грубо и нелепо белыми нитками торопливости. Мир живет от идеи в стороне. Мир делает из паренька должника (при этом ой как неуверенно делает, неубедительно). И все. Дальше с миром автор носится, показывает всем его, описывает особенности, но к идее рассказа эти описания не имеют уже никакого отношения.
Вот самая большая беда рассказа.
Идея, мир и герой - каждый в рассказе живет своей жизнью. Нет целостности. Нет гармонии. Нет и рассказа.
Мой итог. Живо, увлекательно, но разбросанно. Когда идея, мир и герой заживут в рассказе вместе - может получиться хорошо. А пока - очень средне.
Престидижитатор
Это не рассказ. Текст на стыке мастерства, текст-маргинал, кусок из какой-то повести.
Уже не детское изложение, но все еще не художественное произведение. Главным образом рассказ губит язык, письменная авторская речь. Ну, и отсутствие сюжета тоже тексту на пользу не идет.
Это чувство сродни тому, что приходит к человеку, когда кто-то стоит у него за спиной. И это - разновидность страха. Я ощущаю, как его липкие щупальца начинают пробираться сквозь тщетно возводимые в сознании барьеры. Одновременно с этим я обнаруживаю волну нарастающего возбуждения. Страх смешивается с этим возбуждением и преобразуется в нечто новое, пугающее своей потаенной силой. Что это - ярость?
В руках у нападающего сверкает сталь. Секунда - и возле моего горла оказывается изогнутый нож с широким лезвием, усеянным отверстиями разного диаметра. Нож блеснул и за секунду оказался у горла героя. И как герой в таком случае успел рассмотреть не только форму лезвия, но еще и отверстия? В зеркало вместе с нападающим смотрелся?
Я делаю быстрые пассы, переплетая пальцы в причудливые фигуры... Быстрые пассы и причудливые фигуры из пальцев. У меня эти два образа не сочетаются.
Но дело не в тавтологии и не в правдивости (или не правдивости) описываемых действий.
Автор грешит канцелярскими словами и словосочетаниями. Это во-первых. И, во-вторых, автор не меняет ритм произведения в зависимости от действия. Так плохой чтец стихов с одним и тем же ритмом и выражением бубнит стихи любого содержания.
Уважаемый автор. В тексте мало из предложения в предложение употреблять слово "ярость". Ярость надо описывать. Ее надо показывать. Ярость должна слышаться в прямой речи. Не в авторских словах, а в прямой речи. Ярость ваших героев безвкусна, как крахмал.
Язык рассказа мне не понравился. Он уже не школьный, но все еще не литературный. Язык излагает, а не описывает. Излагает, а не погружает читателя в действие.
...губастой рыбьей пасти - грязные желтые зубы в форме трехгранных пирамид...
...Без пальто, в одной лишь рубашке и джинсах я начинаю замерзать, но стараюсь не придавать этому значения...
...В ее широко раскрытых глазах застыл неописуемый ужас...
...Порыв ледяного ветра срывает шляпу с головы круглолицего, но тот всецело поглощен открывшимся его взору Проходом...
Всевозможные канцелярские слова и обороты портят динамику, делают текст скучным и нудным. Взять те же "зубы в форме пирамид". Таким способом можно описывать какой-то статический объект, портрет, образ, героя в отрыве от действия. Но в динамике драки, когда действие должно развиваться стремительно, образы перед глазами героя обязаны если и не мельтешить, то мелькать. Но нет. "Желтые зубы в форме трехгранных пирамид". Ритм сбит, герой дерется в вате, действие неспешно ковыляет. Или нож. С одной стороны, идет динамичное описание, как враг выхватывает нож - сталь сверкнула, и прошла секунда. С другой стороны, герой неторопясь описывает приставленный к горлу нож. Опять динамика сбита. И еще. Зачем вообще необходимо в тексте описание формы ножа?
Не понравилась прямая речь.
Речь героев неровна. Она будто не принадлежит конкретному человеку, а собрана от разных персонажей и напихана в героев в произвольном порядке. Центральный злодей, он же "адвокат", то называет героя жалким клоуном и фокусником, то вдруг называет его дружище, то опять фокусником с глупыми фокусами.
Не понравились пространные речи главного героя.
- Каковы гарантии, что вы не вернетесь сюда? С тем, чтобы сотворить то же самое, что проделывали неоднократно в других мирах? Грязные войны, жестокое рабство и вырождающиеся народы. Ты должен...
Понятно, что герой умничает для читателя - автор такой патетической речью раскрывает суть злодеев. Но лично мне читать витиеватые морализмы главного героя, учитывая, что героя только что чуть не сожгли, странно и неинтересно.
Да, о чем же, собственно, сам рассказ? В чем идея? Есть плохие парни. Есть хороший фокусник. Хороший фокусник обманул плохих парней и отправил их куда подальше. И что? И все. За что? А за то. Плохие парни наделены страшной силой. Которая может. Если и не сейчас, то скоро. И если не с нами, то с кем-то. А потому, нечего тут. Мы знаем, нам сообщили вовремя. Кто? Кому? Зачем? Почему? Для чего? Об этом ни слова. Если плохие парни не могут пока ничего сделать с нашим миром, что они в нашем мире делают? Или это не наш мир? А тогда чей?
Коротко говоря, чтобы стать рассказом, текст требует изрядной переработки по сюжету.
Мой итог. Написано сыро. Персонажи картонные. Неживые. Однобокие. За детским стилем идею рассказа искать неинтересно. Оценю средне.
Голубая кровь
Хороший рассказ.
Не отличный, но хороший такой крепкий мастеровой рассказ.
Из того, что не понравилось.
То и дело в глаза бросались повторы местоимений. Например.
Признателен тебе, малышка моя Мадлон, за то,что рада моему подарку. При дворе все находят,что роб из голубой парчи надлежит отделать не одними кружевами, но и золотыми лентами, шлю их вместе с письмом. Времени до разрешения суки Лиды остается все меньше (о, как недовольна была бы маленькая моя кузина, узнав, что более времени я провожу на псарне, чем возле принцессы, и более даже, чем в покоях г-жи де N!). Раз уж зашла речь о них, то отвечаю, что суженая моя все еще слаба после лихорадки. Лекари обещают, что в день свадьбы она будет на ногах; и да обрушится небосвод на их головы, если это будет не так!
На мой взгляд, с повторами местоимений перебор.
И еще. Начало рассказа показалось затянутым. Вернее даже не так. Сначала долгая переписка между Мадлон и Полем-Анри, размеренная, неспешная, в последней трети рассказа вдруг сменилась короткими письмами Клоретты и Антуана и финишировала письмом некой Каталины. Динамика рассказа сбилась, изменился его темп. Ничего страшного, но, на мой опять же взгляд, рассказу такая смена темпа на ползу не идет. Мне кажется, что первая часть рассказа вполне может быть сокращена без ущерба для сюжета, и тогда произведение выйдет в одном динамическом ключе и будет выглядеть более гармонично.
Идея выведения "чистых" пород и параллели такого выведения между миром животных и миром людей понятны и обыграны хорошо. Однако, идея эта так не нова, что сделать на ее основе по настоящему отличный рассказ можно только новым интересным ракурсом. Увы, я интересный и новый ракурс не увидел. Потому,
Мой итог. Хороший рассказ, в котором писательскому мастерству автора не хватило хорошей свежей идеи или более смелого разворота идеи имеющейся. Оценю выше среднего.
Почти, потому что, на мой взгляд, у рассказа хромает стиль.
Например, в начале рассказа.
С такими же оголенными известняками и песчаниками в глубоком врезе русла, обрамленными поверху разлохмаченными корнями. Мне продираться сквозь эти рычащие "р" было сложно. Вначале я решил, что подобное использование "звуковых эффектов" есть авторский стиль, но, не встретив далее ничего похожего, отнес "рычащее" предложение в разряд казусов.
К казусам стиля я отнес и многочисленные канцеляризмы, то и дело встречающиеся в тексте.
...неподвижный лес земного вида... ...за свою недолгую, но насыщенную, профессиональную деятельность... ...их возникновения еще не отслеживались... ...о странном явлении на своей территории... ...Причины этого явления оставались загадкой...
Вот такие и подобные канцелярские слова, которые я бы тоже с охотой принял за авторский стиль, используй их автор постоянно, а не скатывайся к ним от случая к случаю, так вот, такие выражения изрядно испортили впечатление от рассказа.
Где-то в середине рассказ мне показался подзатянут и скучен. На мой взгляд, там есть что сокращать, и сокращение пойдет рассказу исключительно на пользу.
Категорично не понравилась концовка. Уронить в финале героя в обморок - расписаться в своем авторском бессилии. Вы, автор, вы сами придумали историю и сами не сумели ее закончить, просто закрыли глаза и все, вы в домике. А читатель в дураках.
Мой итог. Неплохой рассказ с хромающим стилем и затянутым изложением, рассказ, который автор не придумал, как закончить.
Вторичный рассказ. Вторична идея о телешоу с приговоренными преступниками в главной роли, затасканная киношниками от "Бегущего человека" из уже далеких 80-ых до "Смертельной гонки" 2008 года выпуска. Читать не интересно.
...запечатан орехами, словно шкатулка с сокровищами... Шкатулки с сокровищами запечатывают орехами?
В целом, язык рассказа пресный, скучный, монотонный.
- Мне кажется, что свет этот таинственен и важен, он сам по себе средоточие тех энергий, которые вещественней любого вещества... Я ощущаю в себе уверенность пред важным шагом.
- Твоя впечатлительность чрезмерна. Но, пожалуй, без этого нельзя. Когда ступаешь впервые на эту стезю, никак не избежать волнения и страха. Не бойся. Я буду рядом. Готов ли ты?
И опять "это-эти-этот-эту"! Стоит мне встретить в начале текста множественное употребление местоимения "это", которым автор затыкает беспомощные образные дыры своего текста, как рассказ по итогу оказывается детским изложением высокопарных морализмов. Что ж, читаем дальше с надеждой, что автор просто временно потерял контроль над своим словесным запасом.
Увы. Чуда не случилось. И дальше в рассказе авторский язык мне не понравился - то и дело встречались разнообразные интерпретации местоимения "это", тут и там попадались косноязычные выражения, а где-то в середине рассказа прошедшее время, в котором ведется повествование, вдруг поменялось на настоящее.
Разберу один пример авторской манеры изложения. Читаем:
...Казалось, весь парк зацвел огнями фейерверков, ожил радостными криками, смехом, веселыми песнями...
Наверное, мое восприятие текста слишком кинематографично, но, в любом случае, я не могу понять, когда о крике пишут "радостный", а о песне - "веселая". Сразу хочется задать вопрос: радостный - это какой? Громкий? Тихий? Звонкий? Я не слышу "радостного" смеха. Для меня "радостный" - это не характеристика голоса. А веселая песня, она какая? Скабрезная частушка? Казачья плясовая? Комические куплеты Харриса?
Или вот еще, для примера:
...На беломраморной щеке чернела крупная мушка. Её волосы, напудренные, казались одним целым с мраморной головой...
У черной мушки есть волосы, и они напудрены.
Сомнительную авторскую манеру изложения могли бы спасти идея и сюжет рассказа, будь они обозначены более четко. Мне сюжет рассказа показался размытым. Слишком многое автор отвел на догадливость читателя, не пожелав почему-то рассказать даже о самых нужных моментах. Например, я до конца так и не уверен, между чем и чем происходило перемещение героя - между сумасшествием и нормальностью, или между настоящим и виртуальным мирами.